Александр Гришин

Синявинский раскоп

.

.

I

В начале мая, в самый разгар праздничных дней, когда можно чуть-чуть «задвинуть» и школу, и работу, мы решили организовать какое-нибудь маленькое, скромное, семейное и уютное мероприятие. Например, взять и поехать в какой-нибудь небольшой русский городок, где древность в полной мере дает о себе знать не только белокаменными церквями, но и забытым в больших городах запахом настоящих блинов с припёком, благо, таких вокруг Питера хватает. Выбрали Псков, забронировали себе квартиру, но последовавшая следом семейная ссора на поездке той поставила большой и жирный крест.

Но эта несостоявшаяся поездка подарила нам другое интереснейшее мероприятие, о котором и хотелось бы немного рассказать.

Тем грустным вечером вдруг позвонил Виктор. Сам звонок неожиданным не был: звонит он часто, но вот новость оказалась неожиданной по содержанию и, главное, удивила своей своевременностью. Виктор торжественно объявил, что всем своим «табором» собрался на Синявинские высоты, на которые традиционно ко дню Победы на раскоп приезжает наш общий товарищ – Чунюкин Саня – старлей с роты охраны Плесецкого космодрома. Я с Саней не виделся, считай, 20 лет, с 92-го года, с тех пор, как этот северный космический полигон, перекрестив, покинул в хлам пьяным и нешуточно влюбленным в Ольгу Б.

Мы с Таис и младшей Лизаветой решили не упускать такой случай и скататься, благо, Синявино было совсем рукой подать.

Встали в шесть, резво собрались, и с Умой, нашей счастливой в такие моменты собакой, наперегонки пошли на автобус, который довёз нас по почти пустому в этот час Невскому до Московского вокзала. В 7.25 с него идёт единственная электричка в сторону Кировска, а так все они идут с вокзала Ладожского. Взяв без очередей билеты, а с собой в вагон пирожки с лимонадом, потихоньку тронулись в путь.

Планировали доехать до платформы 11 км, что на участке Мга – Кировск, но "собака", вопреки расписанию на сайте ж/д, доехала только до Мги. Дальше – проявляй сообразительность. По совету местного жителя пошли на автобус, что идёт проездом мимо поселка Молодцово, а там уж до мемориала рукой подать – пешком всего 3 км по хорошей дороге.

На подходе сразу же при входе в лесок слева увидели довольно большой палаточный лагерь. Я набрал номер Сани, тот шустро ответил и направил нас к другому лагерю, ориентир – серый УАЗ и флаг ВДВ, что справа от обелиска. Ну, сразу нашли, – там и искать-то нечего было. Вижу – идёт знакомая рожа навстречу, Саня! Ну, обнялись, конечно! 20 лет, как с куста! А ведь "почти" не изменились – один стал лысый и тощий, другой же просто толстяк, а ведь раньше было наоборот.

В лагере было полно мужиков в разномастной армейской форме, чисто партизанский сброд, хотя я почему-то ожидал увидеть нечто вроде пионеров. Почему пионеров и с чего я так ожидал? Взрослые мужики все, от 30 до 50 лет, человек 15, стояли и завтракали под навесом, курили, крыли погоду, ржали. Одним словом – собирались начинать трудовые и боевые будни. Несколько машин, навес со столами, большая палатка с печной трубой и несколько палаток маленьких, холмик с трубой, из которой вился дымок – блиндаж, приспособленный под баню, куча дров, с пяток топоров и две бензопилы, кругом лопаты, металлоискатели и костровое место с навесом. Всё это среди редких деревьев, большого количества ям и холмов, в которых читались воронки и окопы.

Мы подошли к завтракающим мужикам и сразу начали знакомиться. Встретили нас радушно и немедля накормили очень вкусной "солдатской" кашей, которую мы все тут же оценили. Мы представлялись друг другу, смеялись, что вряд ли я смогу всех сразу запомнить по именам, но это не помеха. Потом я выбрал себе место под свою палатку в небольшом отдалении от лагеря, благоразумно понимая, что вечером в лагере обязательно будет шумно и весело, а моим девчонкам совсем не обязательно слушать откровенные мужские разговоры. Так что где-то через полчаса, поставив палатку, мы вернулись в лагерь уже на правах новых полноценных поселенцев.

Таис с Лизой сразу укрылись от непогоды в большой палатке, усевшись рядом с печкой, а я присоединился ко всем мужикам, которые перед уходом в поле решили заготовить побольше дров. Одновременно я общался с Саней, вкратце рассказывая о себе. Саня в этот день оставался "на лагере" дневалить, т.е. на хозяйстве, чтобы встретить меня и пребывающего к обеду Витька с семейством.

Атмосфера в лагере стояла прекрасная – смесь патриотизма и раздолбайства, осознание значимости делаемого и своей полезности с примесью чисто мужской забавы удрать от жен с ружьём и ящиком водки. Прекрасная атмосфера, так ценимая и любимая мной, если не затянута по времени и не руководимая иным дураком с двумя просветами и одной извилиной.

Признаюсь, немного напрягала непринужденность мужиков, поскольку мои дамы из света высшего, не приземлённые, так сказать. Мат они знают, конечно, но с таким явлением, когда им не ругаются, а на нём разговаривают, – они не сталкивались. Штатские, что с них взять? Улыбаюсь. На самом деле всё было "в норме".

После завтрака поисковики с гиканьем и лопатами, "посвистев" на прощание металлоискателями, забрались в машины и поехали на раскоп, ну а мы потихоньку начали лагерную суету, разговаривая обо всем подряд. Таис и Лизой продолжали сидеть у печки в палатке, я колол дрова, Саня пилил, а Лёха безуспешно топил баню в блиндаже. Чтобы Таис не скучала, я поручил ей приготовление нашего любимого традиционного походного сырного супа. Готовила она его в палатке, на газовой плите, в "чистоте и тепле". Погода стояла суровая для мая, не девчачья – крепкий ветер, да ещё мокрый снег, летящий почти горизонтально земле.

Синявинские высоты.... Мой дед погиб тут в 43-м, лейтенант-миномётчик, только что после училища. Это был его первый и последний бой у Рабочего поселка №4, там и был похоронен... Это если из личного счёта к той войне. Как простой  русский мужик отношусь к этим местам не менее трепетно, понимая, что мне крайне повезло родиться уже после этой мясорубки. Погибшие тут солдаты и офицеры понимали, уверен, что идут в свой последний бой,  в котором должны были все же победить, если не они, то, их боевые товарищи, идущие следом... Бродя мимо обелисков и памятников, мимо братских могил, в каждой из которых по 300-400 человек, из которых опознан всего один-два, наверное, бойца "именных"... бродишь с чувством смешанным. Тут и грусть, и тоска, и гордость, и счастье, и жалость, и ненависть, разочарование и еще раз гордость, гордость, гордость! Мои деды... Они все тут, мои деды! Пусть иным годов в два раза меньше, чем мне сегодня, но это Герои, которых я чту и люблю. Вечная Память им, Солдатам Великой Отечественной! Земля пухом, славным.
На Синявинские высоты приехать я планировал еще лет пять назад, когда на сайте нашёл место гибели своего деда Шуры, чей портрет в стеклянной раме провисел всё мое детство и юность над бабушкиным трюмо. Я с самого раннего детства знал о нём, но, к сожалению, только уже после смерти любимой бабушки я более или менее смог осуществить задуманное. Земля Синявинских болот теперь обязательно будет в Мордовии, я набрал мешочек, - осталось теперь из Мордовии привезти такой же мешочек и сделать маленький камень-памятник с фотографией деда по образу увиденных на мемориале. Сделаю, Господь поможет.

Вечер становился всё глубже, снег уже не шёл, но дождь так и не прекращался, теплее не становилось, но никого это не расстраивало. Часов в десять, насытившись общением с вернувшимися мужиками, довольными прошедшим днём, и хорошим ужином, я решил идти спать, да и подъём накануне обещал быть ранним. Лизу положили в большую палатку с печью, рядом с командиром отряда, который в тот вечер не пил совершенно и просто следил в меру сил за порядком в лагере. Уложив в спальник дочь, мы с Таис и собакой ушли к себе на окраину лагеря. После многочасового ужина личный состав лагеря начал устраивать салют, и в ход пошла вся артиллерия, что была – ружья, травматика, пневматика, трофеи.... Стояла такая канонада, будто шла реконструкция боёв за эти высоты. Соседние группы поисковиков отмалчивались, но вряд ли много спали в ту ночь. Утром гильзами было усыпано качественно.

Встали с Таис вместе с прибывшим накануне Викторовым семейством, потянулись, поцеловались и двинули в лагерь. Лиза уже проснулась, что-то уже жевала подаренное или стянутое со стола. Народ на удивление в большинстве своём уже чистил «бивни» и готовился к новым боям, также вовсю готовился и завтрак. Молодцы! Я бы вряд ли смог встать после такого ужина раньше 12...

Ближе к обеду вдруг появился УАЗ РПЦ, приехали мужики с раскопа и объявили радостную весть – нашли бойца! Значит, не зря приезжали! Значит, ещё один солдат будет похоронен так, как того достоин и заслуживает! Дерево уже проросло сквозь его останки, но звякнуло железо, а может и не железо вовсе, – но услышали его.

Умчалась машина, присланная в лагерь за топорами и пилой, уехал и Саня мой; он за "взрывника" в группе, мало ли – гранаты там, мина... Попрощались мы наскоро, договорившись потом  списаться в сети: мир-то тесен.

А вечером, уже привычно проделав обратный путь, я оказался дома. Но не закончилась этим история с Синявинскими высотами. После разговора с Иваном и нашего прощения-примирения, решили опять съездить на раскоп, на этот раз уже вдвоём. Я пообещал ему, что его ждет хороший урок по истории Родины и хорошие люди, настоящий раскоп в поле, вечерний салют и 6-го мая торжественное перезахоронение воинов. Сразу же перезвонил Сане в лагерь и договорился о новой встрече.

.

II

Как и планировалось – свершилось.

Пятого мая рано утром с Иваном подпоясались и с Умой двинули на Московский вокзал. Та же "собака" на 7.25 до Мги, далее до Молодцово на местном автобусе, далее короткий марш-бросок до лагеря Регионального поискового центра.

Добрались в эту пасмурную и прохладную майскую погоду спокойно и без приключений, тихонько переговариваясь и позёвывая. Брели в сильном тумане, настолько сильном, что я пару раз на всякий случай сверился с компасом: крупные ориентиры были не видны, а дорогу до мелочей я в прошлый раз не запоминал. Дошли до "зоны отчуждения", как я её обозвал. Чисто чернобыльский индустриальный пейзаж, весь в тумане, осталось только появиться парочке зомби для полной картины! Вспомнили "Мародера" Беркема аль Атоми и с Иваном сфотографировались в духе постапокалипсиса. Получилось совсем даже неплохо!

Снова было сыро и более чем прохладно. Я постоянно с тревогой смотрел на сына: не слишком ли ему холодно, но пока помалкивал, видя его розовые уши и щёки. Слишком явно проявлять заботу не стоило, расслабляющей излишней опёки ему хватало и без меня.

И вот подходим к нашему лагерю, издали вижу знакомые лица мужиков, уже ставшую родной обстановку лагеря: легкий бардак, дымок над палаткой, котёл на костре, машины, сваленный в кучу нарытый хабар... Здороваемся. Знакомлю сына с мужиками. Ума, моя лабрадорша, всеобщая любимица лагеря, по очереди обнюхивает всех, узнаёт и признаёт, дает себя погладить и всем своим видом показывает, как ей тут хорошо.

Сложили в палатку под крышу свои рюкзаки, чтоб не замочил дождь, и пошли "въезжать в обстановку", прикидывая, где приложить свои усилия и помощь.

На раскоп часть поисковиков уже ушла, часть осталась на мемориале, поэтому и нам предстояло работать в лагере. Работы хватало. Нужно было разложить по гробам останки найденных воинов и вырыть братскую могилу.

Пошли к гробам. Грубо сколоченные из неструганных досок, обитые красной материей, они стояли под деревьями в два ряда. Вокруг них деловито суетились ребята из разных поисковых групп, раскладывали останки, которые доставали из мешков. Мешков было много. В каждый гроб "умещалось" несколько воинов, в "наш" уместилось 12, да и потом ещё докладывали пару-тройку, наверное... Достаешь из мешка кость и кладёшь – ноги к ногам, рёбра к рёбрам, черепа к черепам... Мелкие косточки в район живота: позвонки, тазовые, фаланги пальцев. Клал аккуратно, каждый останок на секунду, но задерживался в ладонях, как-то само собой получалось всё, спокойно, вдумчиво. Думалось о многом, конечно же. Работали с Лёхой, майором-десантником, молча, изредка бросая фразы типа «ключица», «лучевая», «таз»...

Потом, едва успели мы хлебнуть стакан горячего чая, как приехал экскаватор. Мужик, что работал на нём, оказался виртуозом. Копал так красиво и со знанием дела, что было одно удовольствие смотреть на его работу, несмотря на дождь и холод. Молодец. Заодно вырыл нам три очередные ручные гранаты, кучу патронов в пачках, лопатку, каски, другое железо.... Ну и пару родников, что незамедлительно начали затапливать могилу, обещая к утру превратить её в бассейн. По опыту прошлого года мужики уже знали, что следующим утром их будет ждать заплыв с ведрами, и тунеядцы из Единой России, проводившие невдалеке митинг, им в этом не помогут, разве что флагами помашут...

К обеду могилу вырыли, останки разложили по гробам. К обеду же подошли с раскопа остальные наши мужики: погода не давала возможности копать до вечера, все сильно замёрзли и вымокли, были угрюмы, голодны и немногословны. Разбавив атмосферу взаимной перебранкой касательно успехов копателей и дежурных по лагерю, братва поздоровалась со мной и Иваном, обласкала Уму, и дружно и весело повалила в тёплую палатку пить водку и давиться сухим армейским пайком, сушить одежды и отогреваться. Воцарилась атмосфера единения армии и народа, сцементированная бульканием в кружках. Было волшебно!

До вечера в лагере булькало и подкладывалось в печь, на которой прямо в банках разогревалась тушёнка, кипели пустые чайники и кружки с водкой, ронялась на пол куча жратвы, которую бессовестно подгребала Ума. Приходили и застревали в гостях мужики из соседних отрядов, потому что идти куда-то ещё уже не хотели, учитывая совсем уж нелётную погоду, установившуюся на Синявинских высотах. Так что остаток дня прошёл в тесной и уютной обстановке, в тепле и сытости, но ночевать я все-таки ушёл в свою отдельно стоящую на отшибе палатку, потому что спать в тесном и узком, при этом сильно храпящем кругу, себе дороже. Под занавес мы с Саней и Иваном расстреляли мои запасы огнестрельного и взорвали все, что у меня взрывалось, обнялись, и пошли каждый в свою сторону.

Дождь все шёл и шёл, не прекращаясь, монотонно барабаня по тенту палатки. Под эти звуки заснулось почти сразу, крепко и спокойно, до самого утра.

Утро было таким же – дождливым и холодным. Вылезалось бодро, прямо под капли нудного дождя, что шёл всю ночь. В лагере теплилась жизнь. Кто-то растопил печь, кто-то развел костер на улице. Часть ребят, вздохнув, ушла вычерпывать воду из могилы и застилать её еловым лапником, я же помог напилить целую кучу дров, потом переколол её и сложил под тент у костра.

Поскольку начальство наше, в лице Саныча, взяло на себя обязанность покормить после митинга всех желающих гречневой кашей с тушёнкой и напоить горячим чаем, то встал вопрос, а кто, собственно говоря, эту кашу будет готовить. Ну, пока передо мной мялись и ломали комедию, я ломаться не стал и сказал, мол, да хрен с вами, братцы, сварю я вам всё. Давайте мне крупы и тушёнки, заварки и прочее, и можете смело идти на митинг. Усё будет! Народ обрадовался, объявил мне благодарность, выдал продукты, переоделся в парадную форму и бодро поскакал из лагеря. Я же на митинг не пошёл, а просто дал Ивану фотоаппарат, чтобы тот снял для полного отчета побольше кадров, сам же сидел и кашеварил под тентом на костре, боясь не успеть к положенному времени. Мне было тепло и совсем нескучно.

Периодически к костру подходили люди, промокшие и озябшие, просились погреться. Конечно, товарищи, о чем речь, проходите! Грелись, разговаривали, я и чаем угощал, работал, одним словом. Невдалеке под дождём шёл митинг, начавшийся ровно в 12 часов. Снимало центральное телевидение, 1-ый канал, по-моему. Мой Иван потом видел этот репортаж, видел наших ребят в кадре, несущих первый гроб. Меня и себя не видел, мы ж в тылу были, подальше от начальства – поближе к кухне, нам ордена не полагаются... «О чём репортаж-то?», спросил. Да, о том, какая администрация Синявинская хорошая, да партия помогла, конечно, ЕдРо, как всё прошло чинно и грамотно. И ни слова о том, что администрация даже посуду одноразовую не привезла народу, продуктов не выдала, помпу воду откачать опять не привезла, грамоты моим мужикам который год только обещает. Хоть экскаватор прислала, и на том спасибо, а то ж лопатами пришлось бы... Короче говоря, поговорили с трибуны и разбежались, погода всех просто выгнала. Кто мог – на своём транспорте сразу уехал, за кем автобусы прислать обещали – за «пионерами», конечно – те у нас в палатку штабелями набились, на печку чуть ли не верхом садились, да у меня вокруг костра сгрудились, бедолаги. Школота приехала легко одетая, не послушали ни родителей, ни учителей своих, зато оделись по моде, хотя тут сапоги да фуфайки нужны были. Дурачки, что с них взять...

Наконец уехали и «пионеры», и как-то внезапно в лагере наступила тишина. На Мемориале ещё были люди, взрослые, сознательно приехавшие сюда, понимающие, куда их звало сердце. Такие тоже тихо подходили к нам, общались. Все они среди похороненных имеют своих родственников, приехали кто откуда, были и "заграничные", но по-прежнему в этот день не признающие этих новых границ, потому как Родина и есть Родина, Советский Союз, и не иначе.

Брали с разрешения по чуть-чуть из нарытого хабара себе на память осколки, гильзы, пули, брали щепоть Синявинской земли отвезти ее на Родину Героя... Тут все Герои лежат. Понимаю людей.

Потом был и у нас спокойный вечер. Мужики взяли лопаты и после того, как сначала трактором засыпали могилу, выравнивали и придавали форму очередной братской могиле, украшали её и облагораживали. Работали вместе с ребятами из других отрядов – северодвинцами, с группой из Казахстана, и ещё по 2-3 человека из других. Сделали быстро и дружно. Потом я взял фотоаппарат и сфотографировал своих мужиков, поднимающих первые сто грамм за бойцов, похороненных сегодня и ещё лежащих вокруг в болотах. Фотоаппарат из тепла в холод запотел, гад, и сделал мне козу – фото получились архиневажные, увы... Ну, бывает.

Обсудили с Саней завтрашний день. Если погода будет нормальной – сходим на раскоп, пороемся на позициях, ну а если такое вот ненастье, то ну его, только вымокнем зря. Ивану своему сказал, что никуда не пойдет завтра, если до конца не просушит свою куртку, посему марш в палатку сушиться и не дай Бог увижу сегодня под дождём без дождевика. Парень внял и меня не разочаровал, поэтому на следующее утро мы вчетвером пошли в лес, который преподнёс нам несколько сюрпризов, открытий и кучу новых впечатлений.

 .

III

Наступило седьмое мая. Уже в восемь утра рядом с палаткой раздался голос Сани – пора собираться. Погода стояла пасмурная, но дождя не было – то, что надо для раскопа.

Ума, несмотря на то, что наловила клещей, спала с нами в палатке. Безропотная собака! Положи я ее на улице под дождём – лежала бы и даже не заскулила. И не потревожила бы ни за что! Только глаза её такие выразительные – слов не надо, все поймёшь. Когда вечером подошли к палатке, так посмотрела на меня, робко покачивая хвостом, что моё каменное сердце сказало вслух: хрен с тобой, лезь в ноги. В ответ такой вздох облегчения услышал – эта собака меня когда-нибудь с ума сведет! Чисто по-людски умеет.

Встали, быстро оделись с Иваном, тут же сложили в свой небольшой рюкзак аптечку, дождевики, питьевую воду, мешки. Кинул пару консервов, фотоаппарат, и пошли пить утренний чай с галетами. Иван, смотрю, на подъёме весь – возбужден, глаза горят!

Можно, – спрашивает, – нож возьму?

Конечно, – отвечаю серьёзно. – И перчатки рабочие не забудь.

Вышли вчетвером – я, Иван, Саня и Саныч – наш командир отряда. Взяли по лопате, щупу и металлоискатель, Саня еще и паёк прихватил, чтоб пообедать поплотнее. Дошли до Креста. Есть там такой известный ориентир. Перекурили. Всё время мужики вели рассказ о боях за эти места: кто, как, откуда наступал и кто, где и как оборонялся, места особенно ожесточенных схваток, особенности захоронений, принципы поиска, способы... Вижу, Иван внимает, жадно впитывает, но молча, держит марку. Всё это мероприятие я устраивал именно для него, нормального моего парня, в меру испорченного школой и улицей, телевизором и бабушкой, но есть в нём и огромное море доброго и честного, правильного и неизъеденного ржой. Посадить ещё одно зернышко любви к своей многострадальной Родине – да и взойдет, глядишь. Мужики мои не подкачали - рассказывали с интересом, доступным языком, спокойно, без мата и ненужного надрыва. Не на митинге, чай. Кратко обучили работе с миноискателем – вот и готов боец в поиск!

Перекурили и двинули с дороги на поросшее редким лесом болото. Под ногами сразу зачавкало. Сапоги спасали, конечно, без них делать в тех местах нечего. Так, тыкая щупом в землю, ты и идёшь потихоньку, прислушиваясь, а не звякнет ли металл под землей? Наугад, конечно. На чудо надеешься. Крупное железо попадется – поймешь, а так попробуй с первого раза попади в ту же гранату или магазин от винтовки! Нет, конечно... А кости так и вовсе не звенят, щупом не различишь, корень дерева это или бедренная кость... хотя различишь, думаю. Но на практике я лично не вытащил таким способом ни одну кость. И не видел, чтобы кто-то тоже её достал, увы.

Миноискатель - это вещь, конечно! Иван шёл и прозванивал землю, определял примерную точку, место. Кто-то из нас по очереди подходил к нему и щупом это место прощупывал. Если ткнёшь несколько раз и не попал, значит, это либо осколок, патрон, гильза, либо колючая проволока с вероятностью 90%. Часто, особенно устав, ты уже не утруждаешь себя поработать лопатой, а просто идёшь дальше, методично щупая землю. И земли этой вокруг столько, что всю её прощупать невозможно.

Таким был наш первый с Ваней трофей – осколок мины, размером с палец. Кусок металла с рваными краями, покрытый ржавчиной и грязью. Убил ли он кого или просто вспорол тут землю и замер на целых долгих 60 с лишним лет? Молчит этот маленький, но тяжёлый кусочек смерти, молчит... Я забрал его с собой, пусть хоть на один осколок моя земля, но освободится. Громкие слова, конечно, никому особо не нужные в наше время.
Потом мы находили столько осколков, гильз и проволоки, не ленясь копать болотистую почву, что потеряли им счёт. А несколько раз мы находили неразорвавшиеся мины, которые, если находят в городе, то пишут об этом в газетах и эвакуируют жителей из близлежащих домов. Мы же их просто доставали из земли, аккуратно клали на видное место и шли дальше, щупая, щупая, щупая...

Увидели ёжика – обрадовались, словно другу! Догнали его, окружили, взяли на руки и сфотографировались. Потом ёж ещё долго лежал, свернувшись, удивляясь этим людям.

Вышли на позиции, которые, судя по всему, раскапывали давно. Кто-то до нас, конечно, копался, но копался не слишком активно, выборочно, и явно без миноискателя. Иван, прозванивая бруствер, в очередной раз что-то нашёл, вопросительно посмотрел на меня и я сдался, подошёл и ткнул щупом, будучи уверенным, что щуп сейчас легко опять уйдёт на полметра в землю, но... щуп звонко упёрся,  - что-то есть. Пошла в ход лопата и руки, и вдруг показался диск, пока ещё непонятного назначения, сантиметров 20 в диаметре! Иван так и потянул руки схватить его, вырвать из земли! «Стоп», - рявкнул я! А если мина противопехотная?! И без падежей, так сказать, дальше, но спокойно, чтобы дошло, но не до поноса. Аккуратно подкопали, бережно взяли в руки. Пацан мой без страха смотрит, что за хрень ОН нашел, не верит ещё голова, что эта вещь может быть его персональной смертью. Такие вот они все, мальчишки наши! Я уже стал догадываться, что это диск от ППШ, причём в очень достойном состоянии и, что редкость, полностью снаряжен! Вот это находка! Ай да Иван!

Свистнули Саню и Саныча. Те аж заволновались от находки, да и решили эту ячейку вдумчиво порыть, не забыв похвалить Ваню. А много ли надо парню для счастья? Начали рыть вчетвером эту позицию, и тут счастье улыбнулось снова: я нарыл нижнюю часть кирасы в отличном состоянии – редкий экземпляр среди всевозможного хабара! А потом, спустя еще полчаса, я же смог "поднять"... фотоаппарат! Это даже в голове не умещается! Вот это хабар!!! Да обалдеть, какая удача нас преследовала в тот раскоп! Потом уже Саныч нашёл две пустые, но целые немецкие стеклянные бутылки и стеклянную же противопехотную мину. Редкость! Если бы мы в этот день могли бы поднять хоть одного бойца – день был бы вообще на славу, но... Таки только хабар, пусть и козырный.

Ещё Иван отрыл 200 граммовую тротиловую шашку, на которой, покромсав, мы разогрели консервы, поскольку пришло время обеда. Шашка сильно коптила, но в итоге мы в пустых консервных банках даже вскипятили себе кипяток, высыпали в него кофе три в одном, и пили его, обсуждая, сколько бы стоила кружка ТАКОГО кофе в «Кофе Хаус»? Посмеялись. Наверное, дорого! Вкус действительно оригинальный, смаковали. У Сани банка была из под тушенки, а у меня из под сардин, плюс сгоревшая взрывчатка, плюс сам кофе. Занятно получилось.

В три дня прояснилось небо! Синева такая! Теплынь нахлынула! Благодать! А нам уезжать надо с Иваном, мне в этот день заступать на вахту, увы. Хорошо, хотя бы до вечера меня подстраховали. «Пора нам», – говорю сыну и мужикам – «труба зовет». Сколько разочарования у моего Вани! Чувствую, зацепил его поиск! Только и разговоров потом было, что о нём.

Я ускакал вперед, беря на два лаптя правее солнышка, собирать свой лагерь, а мужики неспешно двигали следом. В лагере ещё раз вместе попили чайку и загрузились в "буханку" Саныча, который подкинул нас всех до Молодцово. Ну а далее автобус до Мги, небольшое ожидание электрички и Питер. Автобус до дома и всё, словно и не было ничего, а только интересный, но такой короткий сон!

Дома быстро развесил на просушку всю снарягу, отмылся в ванной, переоделся и бегом убежал на работу, где уже давно ждали, но понимали причину и не обижались.

С Днём Победы!

..

.