"А более всего любовь к родному краю меня томила, мучила и жгла".

С. Есенин

.

"Если ты северному мореходству рожденный сын, а не наемный работник, засвидетельствуй свое сыновство, свою любовь к Родине сказаньем и писаньем".

Б. Шергин

.

"Родина мила сердцу не местными красотами, не ясным небом, не приятным климатом, а пленительными воспоминаниями".

Н. Карамзин

ОТ АВТОРА

За лесами и болотами, за вековым  бездорожьем, по берегу Белого моря раскинулась земля смелых, трудолюбивых, бесстрашных поморов.

Нескончаемые леса, полные зверя и птицы, реки и озера, серебряные от рыбы, белые ночи, величие северного сияния, бьющееся о скалы море - таким увидели наш край первые русские пришельцы.

Первые люди в Беломорье появились очень давно. Об этом напоминают наскальные рисунки, выбитые первобытными художниками на гранитных площадках около Беломорска. Сюжеты большинства "вечных картин" - охота и рыбная ловля. Этим же поначалу занимались русские вольные люди, проникшие к Белому морю в ХI-ХV веках. Они застали здесь наряду с карельскими и чудскими племенами "дикую, но миролюбивую лопь" – саамов. Все они обживали дикий край, на самодельных суденышках ходили в океан. Защищали рубежи государства Российского от иноземных захватчиков, поддерживали трудами и ратными делами царя-реформатора Петра I возвеличивали и украшали свою землю, отвоеванную у леса, болот и моря. В середине XII века они достигли Кольского полуострова, а к концу ХII в. плавали на мурманский берег. Во второй половине ХVI в. поморы начали осваивать лов рыбы в Баренцевом море. Север играл значительную роль в экономической жизни России: снабжал рынок солью, рыбой, жиром морских зверей, смолой, в ХVI в. стал центром торговли с западом, а в ХVII - родиной кораблестроения и мореходства.

Но трудовому народу жилось нелегко. В вечной погоне за пищей, в борьбе с суровой природой, с монахами-феодалами, кулаками-судовладельцами проходили годы, десятилетия и столетия...

Особое место в Беломорье занимает Поморский берег, или попросту Поморье. Это и есть чудесная "страна Помория", о которой я пишу, перед которой преклоняюсь. Конечно, страна не в полном смысле - это моя малая Родина, где я появился на свет, жил, узнал о ней много интересного, особенного, ни на что не похожего и решил "засвидетельствовать свое сыновство".

С глубоким уважением к своим землякам, к моей малой Родине - Унежме, писал я эту книгу, писал, как мог, не имея литературной подготовки и практики. Пусть она будет моим запоздалым подарком односельчанам, родным, детям.

ИЗ ГЛАВЫ "СТРАНА ПОМОРИЯ":

Народные обряды, пословицы, поговорки

Хотя грамотность среди населения Севера была сравнительно высока, большинство крестьян обходилось без книг. Значительно большее значение имели устные произведения - сказки, песни, причитания, бывальщины, по­словицы. Их пересказывали и пели на посиделках, вечеринках, на тонях в ожидании подхода рыбы, в промысловых избах во время непогоды - всякий раз, когда надо было скоротать время. В произведениях устного народного творчества нашли отражение мысли, чувства и чаяния народа. В поморских песнях, пословицах, поговор­ках отражены особенности местной жизни: "Море - горе, а без него вдвое",  "Голод на Мурман гонит", "Кто на Мурмане не бывал, тот и горя не видал, богу не маливался". В праздничные дни, на свадьбах, вечеринках исполнялись песни и пляски. Под Новый год по деревням ходили ряженые (хухольники), шутка­ми и песнями развлекая односельчан, изображая ненавистных купцов-судовладельцев и торгашей, алчных воевод, пьяных монахов, продажных судей. В поморских селах не было человека, который не знал бы причитании и плачей. На причитания и плачи собирались целые деревни. О хороших плакальщицах говорили: "На свадьбе запоют - старики  запляшут, на похоронах завопят - камень заплачет".

Осень в Беломорье - особое время. В сентябре возвращались домой с Мурмана промышленники, привозили рыбу, припасы на зиму, подарки. В домах поморов появлялся достаток, начинались вечеринки, гулянья, посиделки, свадьбы.

Свадьба

Никакая свадьба, известно, не обходится без веселья, а в Поморье и без плача. Невеста, если она даже выходила замуж за любимого, по своей воле, должна была вопить, прощаясь с домом, родителями, родней, братьями и сестрами. Чувства свои она выражала в песнях-плачах, и не было такой девушки, которая бы их не знала. Перед свадьбой мать и родственницы-женщины учили девушек, как себя вести на свадьбе, когда и о чем плакать. Например, при расплетании косы невеста, прощаясь со своей девичьей жизнью, вопила:

"Ох, темнечушко-тошнехонько,

не пристала мне девья красота,

мне повязка красна золота,

мне присадка скатна жемчуга".

Иногда девушку выдавали за нелюбимого и она не хотела плакать, и тогда родители нанимали плакальщицу. Подобный случай описал в своей книге  "Приключения Семена Поташова, молодого помора из Нюхотской волостки" С. Писарев: "Как мать не уговаривала, Дарья плакать на виду у всей деревни отказалась. Тогда из Унежмы привезли причитальщицу. Старуха эта славилась своим искусством по всему Поморскому берегу".

Если невеста умела причитать, все равно родители приглашали причитальщицу. В большинстве случаев ею была подруга невесты.

Свадьба продолжалась не один день. После сватовства, рукобитья и славы  (езда по деревне жениха и невесты на лошадях с дружками и родственниками), проводился вечерок в канун дня венчания, а утром на следующий день - бужение невесты, прощальный обход родных перед венчанием и приглашение на свадьбу. В день венчания проводился "девичий" обед, затем  жених дарил невесте обувь (башмаки), после этого - приезд жениха и его родни в дом невесты, чтобы взять ее к венцу.

После венчания приводный стол в доме жениха - пиршество. После первой брачной ночи теща посылала зятю блины. Блины молодым подавались в постель, молодой брал первый блин, вторым угощал жену. В половине дня начинался "денной пир". Это было шумное гуляние с песнями, плясками, вином, пивом, чаем. Зa столом пели свадебные и величальные песни "Виноградье красно-зелено", "По сеням-то было, сенечкам" и другие.

На следующий день после блинного стола теща собирала хлебины - угощение родни новобрачного. Хлебины завершали свадьбу. На третий день  после венца для молодых топили баню. Топила ее свекровь, а воду приносил свекр. После свадьбы молодые ходили "на отгостки", по родственникам, которые были у них на свадьбе.

В нашей стране осталось немного мест, где сохранился былинный  эпос, и одно из них - Беломорье. Север сберег для всей России золотые слитки народной памяти. Доподлинность северорусского фольклора в том  и заключается, что он жил живой жизнью дольше всего на Севере и боль­ше нигде. У песен и причитаний не было своего автора, они дополнялись и обогащались сотнями исполнителей. Из поколения в поколение переливалось устное народное слово, чтобы в наше время дать достойное продолжение - современную литературу севера.

Деревянная архитектура

Жилье

Северная Русь, несмотря на огромную протяженность своих пространств, заселена была негусто. Кучно было трудно прожить, земля давала мало, а охота и рыболовство предпочитают редкую заселенность. Непроходимые леса,  болотные топи оберегали жителей этих суровых земель от влияния соседей. И поэтому неповторимо русским осталось из века в век искусство северной Руси, ее деревянное зодчество. Не случайно Николай Рерих называл север  "Римом России, русской Италией''. Даже сегодня, в конце нашего XX столетия, встретить куски древней Руси можно по Онеге, Северной Двине, на Каргопольщине, в Поморье и в Карелии.

Русский человек всегда хотел видеть свои города и села красивыми и «приукрашенными».  Двухэтажные избы, многооконные по фасаду, производят впечатление хором – под одной крышей дом, сарай, хлев. В более богатых домах строили горницы, боковушки, кладовки, подклеты. Не только богатые, но и крестьяне со средним достатком строили двухэтажные дома по-новгородски. Нижний  этаж - место для хранения различных припасов, рыбы, снастей, верхний - для жилья. Такие дома казались выше, выглядели лучше. Дома крыли тесом, топились они по белому, в оконные рамы  вставляли слюду. Размеры дома зависели от материального достатка хозяина. Бедные крестьяне строили одноэтажные дома, в которых была лишь одна комната-кухня, дворовая пристройка - хлев для скота да сарай для сена.

На севере люди жили небогато, но просторнее своего южного собрата, дома строили добротные, надолго.

Церкви

На Онеге  есть упоминавшееся уже мною село Турчасово. Оно известно как образец деревянной архитектуры. Красиво и плавно стоят избы. Главное украшение  села - церкви. Их было две - Преображенская и Благовещенская, обе конца ХVIII века, с узорной резьбой по карнизу, причудливым орнаментом, стройным шатром, завершенным шишечкой-головкой. "Как невеста изукрашена", - говорили про церкви на севере. Если смотреть на церкви сбоку,  кажутся они громадными, а с торцовой стороны - как игрушечные.

В селе Малошуйка Онежского района Архангельском области церковь ХVII века  стоит на взгорье, бревна прочные, ничто не берет, внутри церковь звучная двуххрамовая, наверху - летний храм, внизу - зимние, с печью. Сохранилось в ней все убранство, даже иконостас с серебряными окладами, все как было. В Ворзогорах, на высоком берегу Белого моря, стоит шатровая церковь - памятник первой половины ХVII века. Не зря она тут поставлена - многим поморам  служила ориентиром. О Ворзогорских "ориентирах" в  "Спутнике помора" за 1903 год говорится: «Ворзогоры находятся от г. Онеги  к западу в 22 вер., это большая деревня на высоком песчаном берегу, церковь и  мельницы этой деревни видны с моря издали и представляют для мореплавателей прекрасный опознавательный пункт в южной части Онежского залива».

Много таких ориентиров было по беломорскому побережью и почти все Никольские, в честь Николая Чудотворца, считавшегося покровителем рыбаков и мореходов. Даже поговорка была такая: «От Холмогор до Колы – тридцать три Николы».

Одним из выдающихся памятников деревянного зодчества Севера является Успенский собор в Кеми. Построен он в честь победы над шведами в Северной войне. Высота собора 35,5 м. Состоит он из двухъярусных храмов-башен типа «восьмерик на четверике», группирующихся вокруг обширного помещения – трапезной. С востока к трапезной примыкает главный Успенский собор, с запада – Зосимо-Савватиевский, с юга – Никольский, с запада – галерея, сени и крыльцо.

Церкви и соборы обычно ставили на возвышенностях. Это придавало им величие и неповторимость. Мало их было похожих одна на другую. Строительство церквей – мест общения с Богом – поручалось самым искусным мастерам.

Колокольни

Рядом с церковью располагалась колокольня. Колокол был известен людям еще со времен глубокой древности. На Руси первое упоминание о них относится к Х веку. Колокола имели разное назначение. Небольшие клепаные колокольца – «ботала» (от слова «производить шум», «батать») привязывали на шею коровам, лошадям веревочными или сыромятными ремнями. Колокол позволял определять местонахождение скота, отпугивал медведей, волков. Ботала сохранилась до наших дней. Очень распространен был колокольчик «шаркун». По поверью колокол оберегал: заслышав звон колоколов, дьявол бежал прочь от человека.

К свадебному поезду тоже готовили колокольчики, звон должен был охранять молодоженов от злых и вредных сил.

До появления колоколов на Руси в церковь призывали ударами колотушки по доске.

Колокольни,  как и церкви, строили высокие, так, чтобы просматривалась вся местность - деревня и ее окрестности. Глядя на колокольню,  невольно сравниваешь ее с древней сторожевой башней, думаешь о колоколах, охранявших в трудные годы нашествий иноземцев просторы русской земли. В военное время на колокольнях ставили караулы, чтобы вовремя  заметить незваных гостей и предупредить жителей об угрозе.

Колокольные звоны

Колокола  звонили  не только к молитве: особый звон извещал о пожаре, звонили колокола в непогоду, указывая заблудившимся дорогу в  село.

Разные  колокола звонили в Беломорье. Привозили их из города Слободского Вятской губернии, с Мезени, Онеги, из Соловецкого, монастыря,  Холмогор, но более всего ценился "дар Валдая" из Новгорода.

Колокольные  звоны – это часть старинной музыкальной культуры народа. В большие праздники каждый мог забраться на колокольню и возвонить по-своему. Колокольный звон был неотъемлемой чертой русского гуляния. Колокольные звоны разучивались при помощи поговорок и частушек, например:

А мы знаем, да не скажем,

А мы знаем, да не скажем...

В начале 40-х годов ХХ века многие церкви были закрыты, колокола сняты. В настоящее время многие наиболее интересные с архитектурной точки зрения церкви реставрируются. Недалеко от Архангельска, в Малых Карелах, открыт музей поморской архитектуры под открытым небом. В этом музее находится церковь XVII века, перевезенная из Кушереки, соседнего с Унежмой села. Там же музей колоколов.

ИЗ ГЛАВЫ "ПОМОРСКАЯ ВОЛЬНИЦА":

Тюлений промысел

Охота за тюленями - одно из древнейших занятий населения Беломорья. Промысел этот в более близкое к нам время начинался ранней весной и  назывался ... (пропущено). Готовились к нему задолго до наступления весны. Еще только начинал прибывать день, еще вовсю трещали морозы, а женщины уже запасали хлеб, мужчины чинили зверобойную  амуницию, проверяли снаряжение: исправны ли багры, хороши ли бахилы, прочны ли лямки для вытаскивания тюленьих туш. На тюлений промысел ходили многие крестьяне Беломорья, но особенно те, которые жили на Терском, Летнем и Зимнем берегах Белого моря.

Горло Белого моря... Еще  недавно здесь было пустынно, а сейчас льды густо усеяны многочисленными черными точками: вокруг стоит невообразимый шум и рев. Это собрались чуть ли не со всего северного полушария на весеннюю лёжку гренландские тюлени. В Белое море они приплыли из других морей еще осенью. Здесь их родина. Под свист заполярной вьюги, под гром сталкивающихся ледяных полей появляются на свет крохотные беззащитные зверьки, неотличимые по цвету шкурки от белоснежного покрова льдины, на которой родились. Во всем мире есть еще два места, где рождается гренландский тюлень: у берегов Нью-Фаунленда и около острова Ян Майен. Наше беломорское стадо - самое многочисленное, насчитывает несколько миллионов голов (это было в 40-50-х годах).

Тюлень - животное безобидное, у него один способ защиты от человека - бежать в воду. Но охота на него дело рискованное. Часто приходили  с промысла печальные известия: того затерло льдом, того унесло в море, тот пропал без вести. Опасности подстерегали зверобоев на каждом шагу, но главная из них - переход через тертуху - мелкий лед. Во время отлива и прилива течение в Белом море имеет огромную скорость, напоминая бурную реку, по которой мчится раздробленный лед. Это и есть тертуха, месиво из мелких и мельчайших обломков льда - гроза зверобоя. Чтобы попасть на льдину к тюленям, надо перейти тертуху. Жди, когда ветер нагонит лед и закроет полую воду, и тогда переходи. Развело лед – нельзя,  иначе гибель.

А удачливому тоже нелегко. Напромышляв зверя, надо выйти на берег да еще вытянуть на лямке тюленей. Хорошо, если опять сойдется лед, а если ветер  переменится - и понесло в море, считай, верная гибель. Нынешние поморы о старом торосовом промысле знают только понаслышке. Теперь охота на тюленей производится с помощью современной техники.

В далекие времена, до появления русских, да и тогда, когда они стали заселять Беломорье, промысел тюленей велся около берегов. Из шкур тюленей шили обувь, обтягивали ими лыжи для лучшего скольжения, сало использовали для хозяйственных нужд и освещения жилищ. Позднее, кроме семужьего и тюленьего, развились тресковый и сельдяной промыслы.

Об истории рыболовства на Мурмане («вешний» промысел)

Появившиеся в Беломорье русские крестьяне, в основном новгородцы, принесли с собой новые, более передовые орудия рыболовства: перегораживали  большие реки заборами, применяли ставовые сети, железные крючки, ловили рыбу поддевом и, наконец, использовали невода. Все это ускорило освоение прибрежных, а затем и глубинных районов Белого моря. Поморы стали плавать на острова, где было значительно больше рыбы. В середине ХII века они доходили до южного берега Кольского полуострова, а к концу ХII века плавали вдоль северного.

Поморы не довольствовались промыслом в Белом море, хотя тут тоже было много рыбы. Бывая на Мурмане, они заметили большие сезонные скопления рыбы. В определенные периоды к берегам подходили косяки мойвы, а вслед за ней - трески, пикши, палтуса, зубатки. Богатства Баренцева моря влекли поморов.

Имея достаточно хорошие суда, рыболовные снасти и немалый опыт, приобретенный в Белом море, поморы сумели наладить лов трески и другой рыбы в открытом Баренцевом море на расстоянии 3-5, а в тихую погоду 15-20 верст от берега.

Зарождение морских рыбных промыслов на Мурмане относится ко вто­рой четверти ХVI  века, когда здесь стали строиться промысловые станы поморов - избы, погреба. Первое время треску промышляли только летом, после того, как очи­щалось ото льда Белое море. Рыбаки на суденышках приезжали на Мурман и занимались ловлей рыбы два-три месяца, а в августе-сентябре уезжа­ли в свои села.

Однако самым добычливым временем промысла была весна. Заметив, что в весенние месяцы, начиная с марта, скапливается больше рыбы, чем в летние, поморы стали уходить на промысел  "сухопутьем", с расчетом, чтобы придти в становища накануне хода рыбы. Богатые рыбопромышленники стали посылать своих работников, не дожидаясь открытия навигации, через Карелию и Кольский полуостров (Лапландию) на побережье Баренцева моря. Так на Мурмане возник весенний (или, как говорили в старину, "вешний") тресковый промысел. Рыбаков, отправлявшихся на вешний промысел, называли "вешняками". Это название сохранилось до наших дней. Большую роль в его зарождении сыграли поморы, основавшие в устье реки Колы постоянное селение и одними из первых освоившие лов трески на северном побережье полуострова Мотка, позднее получившего название Рыбачий.

Дорога на Мурман

Уходили "вешняки" из дома в разгар зимы,  когда бушуют вьюги, свирепствуют холода, а возвращались в конце августа, а то и в сентябре. До становищ добирались кто как мог: на лыжах, лошадях, пешком, на оленях. Но чаще всего на лыжах или пешком, так как плата за проезд на лошадях и оленях была очень высокой. Каждый год с наступлением весны знаменитая мурманская дорожка оживала - по ней шли и ехали поморы добывать хлеб насущный - кормилицу-треску.

Сухопутный  путь на Мурман был большой и трудный, не легче, чем на карбасе по морю. Для каждого вешняка он начинался от своего дома и шел через  Сороку, Кемь, Кандалакшу, Колу. В пути редко попадалось жилье, на севере деревни и села располагаются на расстоянии 20-30 км друг от друга, особенно  трудным был путь по Лапландии (Кольский полуостров), где жилья почти не было, за исключением саамских стоянок. Часто случалось, что во время пурги и морозов "вешняки" замерзали в белой пустыне севера.

Почтовый тракт

В 80-x годах ХVI  века в связи с постройкой военного укрепления и открытием воеводского управления в Коле, правительство России учредило "ямскую гоньбу" (езда с остановками) из Архангельска до Кольского острога. Был составлен "подорожник" - роспись станций, через которые шло сообщение, с указанием расстояния между ними и краткими пояснениями особенностей передвижения  на отдельных участках. Вдоль берега Белого моря был проложен "тракт" (дорога): построены мосты через речки и ручьи, прокопаны канавы для отвода воды, в лесу сделаны просеки и дороги. По тракту шло оживленное сообщение, особенно зимой: возили почту, распоряжения, ездили чиновники. Крестьяне на юг везли рыбу и соль, с юга хлеб и другие продукты питания. По этому тракту шли и ехали "вешняки". Позднее на дорожных станциях были построены казенные избы для отдыха проезжающих, стали содержать лошадей, казаков для обслуживания почтовой связи. Крестьяне за особую плату содержали дорожные станции и обеспечивали перевозку почты, казенных грузов и лиц, ездивших по делам службы. Правом бесплатного проезда пользовались чиновники и лица, исполнявшие служебные поручения. Им выдавались "свидетельства" на право получения почтовых лошадей.

Содержание тракта было поручено местным властям. Крестьяне Беломорья должны были отрабатывать дорожную повинность: чинить мосты, ставить вехи, расчищать просеки, ежегодно обозначать зимники (санные дороги), по которым проходил тракт. Первое время, когда не было дорожных станций (специальных "казенных домов"), крестьяне отбывали извозчичью повинность, то есть "ямскую гоньбу" по очереди, подворно.

Тракт несколько облегчал положение "вешняков". Теперь была дорога с вешками, или верстовыми столбами, на постоялом дворе можно было отдохнуть, отогреться, восстановить силы, напиться чаю.

Становища «вешняков»

В середине марта на Колу начинали прибывать первые партии крестьян-покрученников,  шедших на Мурманские промыслы из Онежского и Карельского Поморья. С появлением "мурманщиков" Кола принимала вид переселенческого лагеря. Пришедшие размещались не только в домах, но и в банях, пустых амбарах и сараях. В разных местах горели костры, на которых варили уху, а то и просто рыбную похлебку. На улицах толпились и шумели люди, шла бойкая торговля. Кабатчики продавали водку, словоохотливые колянки предлагали ржаные шаньги, житники  (ячменные караваи), пироги с рыбой и другие изделия домашней кухни. Вот что сообщает о "вешняках" писцовая книга Кольского острога за 1574 год: "В Кольский же острог  приходят на удьбу двиняне и кореляне и поморских волостей люди, да ловят на мурманском берегу треску и палтус и ахкулы, и меняют ту рыбу с немцы на товар, и с тех казаков перед сего имели Кольского острогу таможенные целовальники явки (сбор за приход на промыслы) по две деньги с человека».

А вот еще одна запись: «С рыбы с трески и с палтуса идет в государеву казну десятая большая рыбина, а с трески на сала десятина».

Расплатившись с целовальниками и справив кто как мог Благовещение (весенний религиозный праздник), «мурманщики» шли в свои становища. Обессиленные и измученные дальним путем, рыбаки очищали стан (избушку) от снега, льда, ремонтировали печь, приводили в порядок рыболовную снасть.

Постоянного жилья в то время на Мурмане не было: жили рыбаки в тесных, наспех сколоченных из плавника избушках (станах), пригодных для теплого времени года – весны и лета. С каждым годом мурманские промыслы приобретали все большее значение в экономической жизни Севера. На них стали съезжаться жители многих сел Беломорья, но более всего те, кто живет на западном берегу Белого моря. С «полой» водой на Мурман отправлялись целые флотилии карбасов, шняк, а то и просто лодок. Плыли они вдоль берегов, минуя мели, подводные камни, песчаные наносы, под парусами и на веслах к заветным становищам, на излюбленные места промысла. В становищах собирались мужественные, наиболее отважные, просмоленные в морских походах рыбаки, повидавшие штормы и бури – северорусская поморская вольница. Здесь же получали суровую закалку будущие мореходы – зуйки – молодое поколение рыбаков.

В 1608 году на Мурманском берегу была проведена перепись промысловых изб. К западу от Кольского залива, в «Мурманском конце» было учтено 20 становищ, в которых имелась 121 изба, к востоку от Кольского залива, в «Русской стороне» - 30 становищ с 75 избами. Наиболее крупные становища находились в районе весеннего промысла, на восточном побережье были небольшие.

На «Мурманском» море во второй половине XVI века русские, карелы и саамы вели в довольно значительных размерах лов трески, которую вялили и сбывали норвежцам и голландцам. К концу XVI века они заготавливали сухой и соленой трески до 100-120 тысяч пудов в год, из печени трески вытапливали около 10 тысяч пудов жира.

О происхождении названия «поморы»

С возникновением мурманских промыслов связано формирование группы поморов. Оно происходило в XV-XVIII веках, когда усилился спрос на различные «дары моря», существовавший в высоких, а позднее и в широких слоях русского земледельческого населения.

Особенности поморской группы на раннем этапе обуславливались в первую очередь географическим фактором, то есть необходимостью приспосабливаться к условиям жизни на морском побережье, в условиях Приполярья и Заполярья, составляющем непрерывную полосу протяженностью свыше 1500 км.

Давно и много пишут о поморах. Но откуда и когда пошло имя поморское? Постараюсь ответить на этот вопрос!

Название "помор", "поморец" на Русском Севере, по имеющимся данным, впервые появилось в письменных источниках под 1526 годом, когда: "Поморцы с моря Окияна из Кондолакской губы просили вместе с лоплянами устройства церкви". С этого времени названия "поморцы", "поморский", "Поморье" постоянно фигурирует в актовых памятниках и сохранившихся писцовых книгах ХVI-XVIII  вв., причем последние два наименования встречаются гораздо чаще, чем первое. Как название, его употребляют правительственные грамоты 1546-1556 гг. "...Что де Каргопольцы,  и Онежане, и Турчасовцы, и Порожане, и Усть-Мошане... ездили к морю соли купити, да купив де у моря соль у поморцев да взять ее в Турчасово". А вот выдержка еще из одной грамоты: "А нашим боярам новгородским и двинским в Усть Колские волости приказным и всяким поморским людям и корельским детям и лопарям... в тое их вотчины (Троицко-Печенского монастыря)... не вступатися". Из текста можно вывести, что имеются в виду жители Поморского берега, где действовали многочисленные варницы, во втором случае занимавшиеся морскими промыслами на западном берегу Кольского полуострова, в районе Кольской губы.

В официальных документах слово "помор" употребляется в ХVI веке как самоназвание и как название. В качестве самоназвания им пользовались жители волостей Кандалакши и Керети: в составлении разных грамот в 1580-1581 годах подписывались: "поморец Кандалакшанин", "поморец Керецкой волости".

Кроме Кандалакши и Керети "поморскими волостями" назывались Шуньгская волость - 1549 год. Кола и Ковда, Порья Губа - 1556 год, Умба -1557 год, Кереть - 1581 год, Кемь, Сума, Варзуга и "иные поморские волости" Соловецкого монастыря, то есть волости, которые уже были во владении монастыря к концу ХVI века: Шуя, Сухой Наволок, Шижма, Вирма, Колежма, Нюхча, Унежма - 1591 год. В писцовых книгах 1574 - 1608 года проводится перепись становищ (изб) и их владельцев, промышлявших на западном и восточном побережьях Кольского полуострова: среди них, как я уже писал, "поморских волостей люди" промышляли.

В дальнейшем, в течение ХVII века, содержание понятия "помор", "поморская волость" на местах, а тем более в представлении официальных властей прочно закрепляется. Уже  в конце ХVI века поморами стали называть всех участвующих в  Мурманских промыслах, а волости поморскими. Во второй половине ХVI - первой половине ХVII вв. поморские волости Терского, Кандалакшского и Поморского берегов вместе с Колой представляли определенную хозяйственную область, основой экономического развития которой были морские  рыбные промыслы на побережье Кольского полуострова.

В дальнейшем поморами стали называть население Онежского, Летнего, Зимнего берегов, принимавших участие в восточном секторе мурманских промыслов, когда начали хиреть тресковые промыслы на западном Мурмане.

Ко второй половине-конце XVII в. относится развитие восточных мурманских промыслов, в которых было занято в основном население Поморского, южной части Карельского, Летнего, Зимнего берегов и низовьев Северной Двины до Холмогор. Все население этих мест, занятое промыслами, называли «поморами».

Отсюда ясно, что возникновение слова «помор» связано с мурманскими промыслами. Письменные источники местного северного происхождения второй половины XVIII и XIX вв. свидетельствуют о том, что поморами считали себя жители Поморского берега от Онеги до Кеми включительно, некоторых сел Карельского берега части сел Летнего и Зимнего берегов.

Исконно ведущая роль в мурманских промыслах населения сел от Онеги до Кеми и его выраженное самосознание, видимо, сказались и в названии этой территории – Поморский берег, Поморье, появляющемся в документах в начале XVIII в.

Крестьяне других беломорских районов, хотя и не считали мурманские промыслы основным занятием, но в той или иной степени были приобщены к нему: нанимались в работники к хозяевам-судовладельцам.

Современные полевые наблюдения, проведенные группой Бернштам Т.А., показали, что жители деревень устья Северной Двины не называли себя поморами и отвечали: «Никогда и разговору нет», а считали таковыми население Летнего берега (Нёнокса, Лопшеньга, Сюзьма). А вот еще несколько высказываний по этому поводу: «С Кандалакши на Мурман не ходили. Те может себя тоже поморами зовут, а для нас это не поморы». «С Летнего берега не поморы, они картошку сеяли, хлебопашеством занимались». Жители кандалакшского берега говорят: «Мы губяне, не поморы. Поморы – те по морю живут, а мы в губе живем, и поэтому в Архангельске нас называют губянами». Жителей Терского берега кандалакшане называли «терчанами», «роканами», «карелой» и «пеккой». Сильнее всего самосознание «помор» у жителей Поморского берега. Настоящими поморами они считают только себя, прочно связывая это название с мурманскими промыслами и слово «поморский» добавляют ко всем явлениям своей жизни и бытия: «поморский харч», «поморская справа», «поморский обычай», «поморские гости» и т.д. Истинными поморами признают население Поморского берега все жители остальных берегов Белого моря, присовокупляя при этом: «Поморы – это те, что на Мурмане ловят».

В одном из документов XVII в. о поморах сказано: «Люди поморские всякие промыслы на море сами промышляют и морской ход знают». Источники XVIII века еще более уточняют признак "поморов": "Это население, живущее на море, занимающееся морскими промыслами в Белом море и в Ледовитом океане, и кормящееся морскими промыслами".