• Главная • Рассказы об Австралии • Другие города • По русскому Северу • Унежма • Малошуйский музей народного быта • Люди и судьбы • Разное •


 ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ПО РУССКОМУ СЕВЕРУ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

.

.

Рассказ смотрителя маяка

(Разговор с бывшим смотрителем маяка Инцы

Валерием Николаевичем Ануфриевым записан Е.Федосеевой)

1     2

.

 

На высоких, хорошо заметных с моря мысах, поморы ставили большие кресты как опознавательные знаки для судов. В Инцах тоже был такой крест. На нем была табличка с буквами «ИНЦЫ», что по христианской символике означает «Иисус из Назарета, царь иудейский». А местные жители просто говорили «Инцы». Так это название и прижилось.

 

Краткая справка:

Деревня Инцы (Мезенского района Архангельской области) расположена на Зимнем берегу Белого моря, в устье реки Большая Инца. Есть сведения, что первыми ее поселенцами были жители Куи в 1752 году. В начале XIX века в «Инецком выселке» (как называли деревню раньше) было 7 домов с населением 59 человек, 12 голов крупного рогатого скота, 30 овец и 29 карбасов и лодок. Была часовня во имя св. мученика Мины, построенная местными крестьянами в 1878 году. Она была приписной к Верхнезолотицкому приходу (своего причта не было). В 1930-х гг. здесь было 10 домов, до недавнего времени работала метеостанция. Сейчас деревня нежилая.

Неподалеку, на высоком мысе Инцы, стоят маяк, построенный в 1891-99 гг., с французским механизмом – копия Чесменского маяка на Онежском (Лямицком) берегу. Валерий Николаевич Ануфриев проработал на маяке почти 40 лет. Сейчас он на пенсии; дело его продолжают сыновья Сергей и Александр.

.

       Истоки

В этой деревне в основном люди жили под фамилией Хромцовы и Ладкины. Дедушка у меня был Ладкин Федор Дмитриевич, помор, родом из Золотицы. Бабушка Наталья Ивановна, коренная была, родом из Хромцовых. Они сошлись, и она стала Ладкина. Вот так род Ладкиных у нас и пошел.

Дед занимался судами, имел три судна, у него был лесозавод. Под парусами ходил в Норвегию, торговал лесом, рыбой, оттуда возил продукты, население обеспечивал. Северных оленей держал, у него было 450 оленей. Работникам платил 5 руб. Если что-то не понравилось, сразу увольнял. Резкий парень, как газировка, маленького роста, но широкий – «косая сажень в плечах». Матом никогда не ругался, любимым ругательством было «распродьявол».

 В Инцах у него три дома построено. Дом, который сейчас под метеостанцией – это его последний дом. Рядом – бабушки Натальи Ивановны дом, тот уже почти развалился. И третий, рядом с метеостанцией, маленький, к морю – это где мы росли, там развалины уже. Там я родился.

Дом Ф.Д. Ладкина, позже – метеостанция

Дом бабушки Н.И. Ладкиной (ур. Хромцовой)

У деда и бабушки было пять детей. Старшая Анна Федоровна, моя мама, потом Мария Федоровна, третий, брат ихний, Александр Федорович, четвертая Евдокия Федоровна, в Вологде жила. И пятая, самая младшая, тетя Лиза, Елизавета Федоровна, вот она из них одна осталась, еще жива, а так уже нет никого.

– Что было с дедом после революции?

– Власть сменилась, пошла раскулачка, все дома, все заводы конфисковали, всё отошло государству, организациям. Хороший дом, где вот метеостанция, гидрометслужбе отдали. 

– Деда выслали?

– Нет. Потом поняли ошибку, он хороший судостроитель, сам суда строил, очень умный мужик был. Его реабилитировали, пригласили на судоверфь, «Пески» назывались, там суда строили. Во время этих построек он наколол себе руку гвоздем. Положили в больницу, пухнет рука, его лечили вроде неправильно, у него пошла гангрена, и всё. По тем временам медицина с этим не могла справиться. Так Федор Дмитриевич ушел из жизни. Крепкий, здоровый был мужик.

     

Остатки паровой машины с лесозавода Ф.Д. Ладкина

.

          Деревня

– Говорят, название «Инцы» расшифровывается так: «Иисус назарейский, царь иудейский». Эта расшифровка – современная или старая?

– Нет, старая, старая. Это старое название.

Деревня Инцы. Фото Андрея Лесных.

– Сколько домов было раньше в деревне?

–  С десяток домов было, из них где-то пяти нет уже. Море забрало тут много, а часть развезли.

– Как это море забрало?

– Берег смывает. До́ма три еще ближе к берегу стояли. Сказать точнее, еще до моря было кладбище, и кладбище унесло. Было два склада мощных, в зимний период морского зверя заготовляли, приемный пункт был рыбный. Вот эти мощные склады тоже унесло море, забрало. Была церковенка, тоже всё в море ушло. Я ее уже полуразрушенную помню.

Вот так море cмывает берег

Укрепление берега у деревни

– Чем народ жил?

– Рыбу ловили. У каждого скотина была, в каждом дому, в хозяйстве. Картошку сажали.

– Хлеб здесь вообще не растет?

– Здесь у нас грунт не позволяет. Вот под Мезенью грунт позволяет, там хлеб сеют, и очень хорошие урожаи. А здесь почва песчаная, и болота в основном. Вот картошка хорошо растет на угорах. А хлеб только покупной. Сельское хозяйство – коровы, овцы.

А когда советская власть стала, тут уже организованно началось. Людей – в колхоз. К Ру́чьям относится вся эта деревня, в ручьевском колхозе. В Ручьях колхоз был, «Прилив» называется. Там и сейчас колхоз. А в то время и здесь, в Инцах, жители все под колхозом были. Ну мы-то как служащие были на маяке, под воинской частью, а население, деревня вся под колхозом.

Сенокос был здесь мощнейший, по реке, на пустырях, очень много сена тогда брали. Раньше скотины очень много было, в колхозе около сотни голов.

В летний период все люди на то́не сидели, семгу ловили. В зимний период тоже рыбалка, навага была, в те времена очень много наваги было. Потом обозами все вывозилось в Ручьи, а там уже организация сама отправляла в город. ИЛ-24 прилетал, сразу всю навагу увозил.

   

Виды деревни

.

Зверя тоже били в зимний период, зверобойка была.

– Зверя прямо здесь, в Инцах, били?

– Здесь, здесь. Между прочим, почему-то в те года здесь очень много зверя было. Здесь узко очень, здесь горло Белого моря, сжатие льдов, сюда зверя выносит, и все колхозы, которые зверобойкой занимались, вплоть до Мезени, съезжались сюда. До тысячи с лишним человек, по 400 лодок. Раньше ходили, зверя добывали, на лодках, не как сейчас на вертолетах. Тогда было и выгодно и хорошо. А сейчас уже всё вертолеты, снегоходы, как говорится, забирают.

– Где же жили эти тысяча человек?

– Вот в каждом дому, в каждой бане даже жили. Я помню, что вот здесь, в старой бане у нас, битком набивалось, ужас. Людей очень много было. По 30-40 человек в каждом дому было.

– И как долго жили в такой тесноте?

– До конца зверобойки. Она начиналась где-то в феврале, первый заход зверя 14 февраля. Ну, как поморы говорят, первый загроб шел зверя. Ну а последний 15 марта идет.

– А как добывали зверя?

Выходили люди в море, всё рассчитывали, чтоб не уносило людей. Уйдут в море на лодке, провизию берут, хлеб. И обратно рассчитывают и приходят. Вода приходит, вверх пошла, обратно выносит, они уже с полностью забитыми лодками идут, зверя вытягивают. Где нужно, лодку в воду спускают, приезжают на льдину. Лодки были очень легкие, ходовые, очень мощный киль был, четыре человека в лодке. Упряжь была, не руками тащили, а в упряжи. Зверя вытаскивали и сдавали на склады, на приемный пункт.

– Те лодки, которые у домов сейчас лежат, это на них ходили?

– Нет, не такие. Те, у домов, это карбаса́, в которых на то́нях рыбаки в летний период семгу ловят. А лодки зверобойной здесь ни одной нету.

         

– На зверобойке работали только мужчины?

– Нет, это был равносильный труд, что мужчины, то и женщины. Женщины тоже работали. Работа очень тяжелая, рискованная.

– Где рабочую одежду брали?

– У нас здесь на севере в основном олени. Пимы́ шили теплые. Из коровьих шкур тоже шили теплую обувь. Сапог не было резиновых. Труд тяжелый, конечно, но привыкает человек. Живет, вроде нормально. Сейчас, нашему времени расскажи, так вообще бы с ума сошли.

– В войну здесь была пограничная зона?

– Да, здесь как граница считалась. Вот эта казарма – это была батарея боевая, очень много было гнезд пушечных. Сейчас, наверное, шесть гнезд только осталось, а было очень много. Дальнобойные пушки были, на случай прорыва обороны Мурманска. Немец пошел бы сюда, здесь полностью всё готово было. Тысяча человек военных было. Были бани, колодцы, казармы, хлебопекарни, всё было. Техника была. Лошадей немерено, тяжеловесов.

Остатки казармы. Большую часть смыло в море.

– Как жили после войны?

В то время была у нас одна мысль у всех – как бы хлебушка достать. Был ужасный голод, в войну и после войны.

Эта территория сначала принадлежала Приморскому району. На большом расстоянии от И́нцев, в сторону Ру́чьев, где-то на половине проходила граница. Во время войны и после голод был страшнейший – 200 грамм на человека давали только хлеба. А в Мезенском районе 400 грамм давали. И вот народ от нашей деревни отошел к Мезенскому району. Так мы стали в Мезенском районе.

Когда отца на маяк приняли, ну тогда более-менее жить стали. Корову завели. Потом разрешили частным лицам зверя забивать. Не то что в бригаде, в колхозе, но и частным лицам было разрешено. Рисковали своей жизнью, сами без лодок ходили, добывали, вытаскивали и сдавали, на сало, на шкуры. Какая-то денежка шла, отоваривать здесь стали мукой, сахаром, чаем, спичками, куревом. Ну, с тех времен начали более-менее жить.

– Магазин был в деревне?

– Был магазин. Уже после войны, наверное, открыли магазин. Необходимые товары завозили, пекарня была организована, хлеб пекли бабушки. Спички, табак, хлеб, конфеты – всё было. По тем временам было нормально. Это сейчас в магазинах чего только нет, пряники любого сорта можно найти. А для тех времен – хватало.

– А до магазина где продукты брали?

– Обозы, в Ру́чьи ездили, на ко́нях. Там-то магазины были. Там вот тетя Маня, мамина сестра, работала в магазине, торговала, и тетя Ира тоже была продавцом. Люди жили, привыкали – ко всему привыкаешь.

– Школа была?

– Была школа, до четырех лет. С четвертого класса в Ручьи переводили, там уже была восьмилетка. Там был интернат. Туда не только отсюда ездили, а и с Мегры (за Ручьями колхоз Мегра) все дети съезжались в интернат. До 40 человек собирался интернат. Когда я учился, в школе было 97 учеников. А сейчас все меньше и меньше, с Ру́чьев тоже молодежь уезжает в города. Сейчас уже без грамоты, без образования нельзя.

– А как на каникулы домой добирались? На корабле?

– Нет, тогда мы попадали только своими ногами. Пешком.

– Это сколько же километров?

– 28. Сейчас на буране ездим, измеряем. А пешком, наверное, все 30 проходили.

– И вы тоже ходили пешком?

– Я один год в Ручьях жил, а с четвертого класса в Архангельске. А потом я учился на 25-м. У папа́ньки сестра, Марья Семеновна, жила на 25-м заводе, с мужем. У них детей не было, вот они меня туда забрали. В 5-м классе я у них учился, они уже пожилые были, а 6-7 й класс учился на Сульфате, у старшего брата. А потом я уже в мореходку поступил.

– А как из Архангельска домой ездили?

– В то время я в зимний период домой не ездил. Не было связи с городом. Зимой люди только зимняко́м попадали в город, на лошадях, до Архангельска шел тракт, зимник. А в летний период ходила «Вятка», такое судно пассажирское было, на угле. Вот только весной приедешь, а перед школой обратно уедешь. Уезжали и на карбасах, и на этом пароходе. «Вятка» ходила в Архангельск, в Мезень, по всему побережью. Пассажиры на нем и ездили. Это потом уже самолеты в зимний период залетали. Тут уже, естественно, и медицина стала навещать, люди могли улететь больные.

– А раньше даже медпункта не было?

– Вся медицина была на родителях. Ну, были старушки умные, всё знали, всё из поколения в поколение передавалось. Лечились.

– Травами?

– И травками, и русская печь в основном.

– Русская печь – это как?

– Как китайская медицина. Кирпич он всё вытягивает, все радикулиты, ревматизмы. Лет 15 тому назад у меня и шейный радикулит, и поясница как прихватит. Блокаду делали, но толку-то… Сделают эту блокаду, а чуть где-то вспотел, продуло, и всё по новой начинается. А тут хорошие люди подсказали – говорят, мол, на русской печи лежать надо. И нормально. Я вот одному человеку подсказал, в Мурманске. Он еще молодой мужик, 30 лет с небольшим, спину у него прихватило, так сейчас бегает.

– А телефонная линия вдоль берега когда проложена?

– Давно, давно. На моей памяти уже столбы менялись трижды. Телефонные столбы. Сейчас линия уже не поддерживается. Столбы спилены на дрова.

Сейчас телефоны вот такие, как у нас – таксофоны. А раньше были столбы, монтеры были постоянно, связь была хорошая тогда, слышимость прекрасная была. А потом, как перестройка началась, всё стало умирать, умирать. Линия упала, связь пропала. Всё стало дорого, оправдать ее стало очень сложно. Сокращение в штатах связи началось, а только для Инцов надо две единицы держать. А сейчас по всем Ручьям один человек, он и за аппаратурой, и за связью полностью следит, а раньше их было 8 или 10 человек штат.

Вот единственно этот таксофон выручает. Что-нибудь случись во время распутья – ни пройти, ни проехать, и телефона нет. А случись, что человека надо срочно на вертолете вывозить…

– Сейчас, если кто-то заболел, вертолет прилетит бесплатно?

– У нас пока да, бесплатно. Областная администрация платит. А были случаи. У Сани у моего старшая дочь, Анечка – отравление получилось, и всё – как раз в весенний период времени. Телефона в том момент не было, а в Ручьи ни бураном не попадешь, ни пешком не пройдешь – реки все уже на выходе. Но мы всё равно попали. Мы сделали так: ГТТ у нас было мощное, рискнули тут, через реку перевезли на ту сторону буран, и на буране рискнули ехать. А там уже с Ручьев вертолет вызвали. Вертолет прилетел сразу же. Врачи сказали: своим путем ее не вылечить, увезли в больницу. А раньше смертности много было, связи нет, люди только своими средствами лечили себя. Но всё равно жили, какие бы не были условия трудные. Человек ко всему приживается.

– Тут надо все уметь самому, получается.

– Конечно. И пищу готовить, и скотину держать, и хлеба́ печь. Я всю жизнь пеку, дак нормально, привык. Как на городскую молодежь посмотришь, это ж кошмар – дочке 20 лет, а она кастрюлю на газовую плиту поставить не умеет.

– А когда все-таки деревня опустела?

– Наверное, с 50-х годов стала опустошаться. Молодежь уезжала, ни работы, ничего не было. Работа была только в колхозе, а что в колхозе-то, заработки-то мизерные. И учиться народ хотел. Молодежь уехала, кто в Золотицу, в Ручьи́, кто в город, в Архангельск. А старики потихоньку умирали. Кладбища уже половины нету, уносит морем.

Кладбище на Белой горе

И по всем деревням молодежь уезжает, колхозы рассыпаются, работать негде. Кто уезжает учиться, кто ищет работу. Сейчас уже местных деревенских никого нет. Метеостанцию закрыли, только маяк и остался.

         

Комнаты опустели...

         

Люди уехали...

Только остались детские рисунки дети моряков рисуют корабли...

         

             

     

И вещи, наверное, еще помнят своих хозяев...

.

Окончание

1     2

.

.

Три похода по Северу
Унежма-Каргополье-Кенозерье
Две Золотицы
Рассказ смотрителя маяка
И снова Сельцо...
Водлозеро
Кондопога
Исповедь о поездке в Кижи
С дочкой по русскому Северу
На Северной Двине
Сплав по реке Оять
Прочь от суеты городов
Зимний Валаам
Водлозерские святки
Кожозерье
По Онеге
Из Самары в Тихманьгу

 

.


Главная    По русскому Северу