Страна Помория или Северная вольница
_____________________________________________________
Глава VII
В сузёмах
..
В январе 1677 года царские войска захватили раскольничий Соловецкий монастырь. Виновники восстания были жестоко наказаны. Ужас и трепет охватил Беломорье, многие губернии Севера – ведь Соловки для верующих были святым местом.
После соловецких событий гонения на раскольников усилились. Правительство издало указ: всех нераскаявшихся жечь в срубах, посылало многочисленные карательные экспедиции для борьбы со староверами. Тем, кто отказывался переходить в новую веру, вкладывали в рот кляп, причащали силой, обращая в новую веру. Сотни и тысячи приверженцев старой веры, боясь кары правительства, бежали с насиженных мест и устраивали жизнь по старым законам: молились двумя перстами, не признавали царских законов, исповедовались у старцев, крестили детей сами. Селились в суземах, рубили лес, жгли его и, раскопав землю копорюгами, сеяли хлеб, картошку, ловили рыбу.
Суземок – это дикий лес без конца и края, бездонные озера с вплотную подступившими к воде деревьями, моховыми болотами, через которые, казалось, никому не перебраться, речки и ручьи, проносящиеся по каменистому руслу. Суземок предохранял от новой веры и тяжких петровских реформ. По лесам и болотам, от избушки к избушке, от селения к селению пролегали дорожки и тропы. Все они сходились на верхнем Выге, там, где впадает в него речка Сосновка. Были секты (поселения) на Топозере, Пертозере, вблизи Сумпосада. Раскольники жили недалеко друг от друга, встречались, вместе молились.
В один из зимних дней собрались Даниил Викулов – шуньгский дьячок, совращенный в раскол соловецким монахом Игнатием,
молодой Андрей Денисов с братом Семионом и Петр Прокопьев, помолились и решили организовать общежительство. «Тут нам жить: мы поселимся, а возле нас со временем соберутся хорошие люди». Произошло это в 1694 году.
Сначала монастырь был невелик. Построили один дом, а в нем организовали столовую и хлебную. Мужчины жили в столовой, а женщины в хлебной, разделяясь занавеской. К тому времени собралось около сорока человек. Слух о новой обители быстро распространялся и люди стали подходить.
Шли годы, но выговцев не тревожили ни воинские команды, ни указы Петра. По отношению к последним правителям Руси – Алексею, Федору, Софье – Петр Первый как бы сам был ослушником, указы и действия царя тому свидетельство. Не разобравшись поначалу, как следует относиться к новому царю, раскольники подняли шум о «царе-антихристе». Говорили, что царь «вконец продался чужеземцам», приказал носить «кургузое немецкое платье», стрижет бороды боярам, сам казнит преступников, а деньги переплавил, отчего они стали фальшивые, к тому же царь тянет «дьявольское зелье, от святых отцов проклятое», в пост ест скоромное. «У царя ведь ноги-то коровьи, а щеки бритые, как у кота... Царь мечется, как бешенная собака, да головой все вертит». Повсюду раздавалось: «Нельзя молиться за царя-ирода».
Из старцев-проповедников старой веры особенно славился Игнатий Соловецкий. Он бросил вызов существующей социальной системе, поняв ее как господство антихриста. Начались массовые самосожжения. В конце XVII века тысячи людей шли в огонь за такими как Игнатий, шли добровольно. В 1693 году в деревне Строкиной Пудожского погоста «сгорели без остатку 800 человек», в 1685 году в Палеостровском «в том нашем монастыре... – пишет летописец, – мужеска и женска полу с 2000 человек. И те все достальные раскольники, дождався служилых людей (солдат), и не пуская себя поймать, закрылися в монастырскую церковь, и в трапезу, и в трапезе сгорели все без остатку». Можно только гадать, каким гипнотическим даром воздействия на массы обладали расколоучители времен Аввакума. «Раскольничьи самосожжения в свое время были такими же геройскими подвигами, какими бы считали теперь решимость защитников отечества лучше погибнуть в крепости, взорвав ее на воздух, чем сдаться неприятелю», – писал в 1871 году академик Н.И. Костомаров.
Выговские раскольники скоро поняли, что курс Петра по отношению к ним – веротерпимость. И действительно, для периода Выгореции характерна идея диалога с окружающим миром при полном сохранении раскольничьих общин.
Действия Петра не были случайными. Они учитывали прошлое, настоящее и будущее. Петр искал такую систему управления, которая соответствовала бы размаху его экономических начинаний. Завод, мануфактура, верфь – с этими понятиями связывал он будущее России, подключая раскольников Беломорья и Карелии.
Северное Беломорье находилось на краю России, тем не менее жители этого края непосредственно ощущали смену ведущих тенденций в развитии феодального строя. Волею Петра Карелия и Беломорье стали территориальной, военной и экономической базой России в борьбе за выход к Балтийскому морю, а веротерпимость к Выгореции диктовалась ее участием в работах ради будущего русского государства. Немалую роль в этом сыграла личная склонность царя к религиозной умеренности. Петр говорил: «с противниками церкви нужно с кротостию и разумом поступать, а не так как иные – жестокими словами и отчуждением». А вот еще одно суждение царя о раскольниках: «Когда нельзя их обратить от суеверия рассудком, то, конечно, не пособят ни огонь, ни меч; а мучениками быть за глупость – ни они той чести не достойны, ни государство от того пользы иметь не будет». Поэтому вполне естественно, что уже в 1702 году появляется социальный указ о нежелании царя «совести человеческой приневоливать». Тогда же в 1702 году «Осударева дорога» скрестилась с путями, ведущими в Выгорецию.
«Осударева дорога» проходила очень недалеко от того места, где жили выгорецкие пустынники. Великий ужас напал на староверов, когда прошел слух, что сам царь-антихрист с сыном, войском, с большим народом и с кораблями приближается к обители. Многие староверы бросились к прежним приемам борьбы: натащили из лесу смолья, заложили его в деревянные строения, чтобы не сдаться живыми, сгореть вместе с нажитым добром.
К тому времени Андрей Денисов был заметной фигурой в монастыре. Он был встревожен приближением царева войска и готовящимся «огненным крещением», был противником самосожжения и понимал, какая опасность нависла над монастырем. Если царь заберет годных людей, запасы продовольствия и деньги, для раскольников это будет равноценно гибели общины. И он решил отправиться встречать царя. Ночью двое облаченных в странническую одежду, Андрей и Симеон Денисовы, с берестяными кошелями и посохами вышли из ворот обители. Приближенные доложили царю, что совсем недалеко, на Выгу, живут раскольники собственным маленьким государством, богатеют, торгуют, пишут книги, проповедуют старую веру, а за царя не молятся. Петр расспрашивал об устройстве общины, а что «богу за царя не молятся» пропустил мимо ушей.
– А подати платят? – спросил царь.
– Подати платят, народ трудолюбивый! – отвечали ему.
– Пускай живут, – сказал Петр.
Во время дневного привала появились в лагере Петра Андрей и Симеон. В походном шатре состоялась беседа царя с раскольниками. После этого Выгореция получила право на существование. О пребывании царя в выговских местах и об отношении к раскольникам выгорецкий историк Иван Филиппов писал: «И проехал мирно, яко отец отечества благоутробнейший».
Нo царь не забыл о раскольниках. Через некоторое время в Повенец приехал Меншиков «заводы ставити». Царева грамота гласила: «Слышно его императорскому величеству, что живут для староверства, разных городов собравшиеся, в Выговской пустыне, а ныне его величеству для шведской войны и для умножения оружия ставити два железных завода, а один близ их Выговской пустыни, и чтоб оныя в работе повенецким заводам были послушны и чинили бы всякое вспоможение по возможности своей, и за что императорское величество дает им свободу жить в той пустыньке и по старопечатным книгам службы свои к богу отправляти».
После встречи с Петром авторитет Андрея Денисова значительно возрос. Выговцы избрали его киновиархом (руководителем) Выгореции. Был он лично известен Петру Алексеевичу как хороший горный мастер. Отличались завидным трудолюбием и рядовые раскольники. Повинность работать на заводах являлась не игом, а льготой, выговцев рассматривали как серьезных партнеров. «По преданиям раскольников, Петр Великий при удобном случае сам входил в собеседование с ними и вступал в споры или держал их сторону», писал Е.В. Барсов, фольклорист и специалист по истории поморского раскола.
Строительство железоделательных заводов развивалось бурными темпами, стягивая к себе население всей округи. Выгореция для Петербурга была источником дешевой, дисциплинированной и, в перспективе, квалифицированной рабочей силы. Петр, превосходно информированный об этом, мог спокойно инспектировать Олонецкие заводы, чтобы затем отдохнуть от забот на своих Марциальных водах. «Даниил и Андрей по совету с братиями… всегда посылающе своих посланных с письмами и с гостинцами к его императорскому величеству, с живыми и стреляными оленями и со птицами; ово коней серых пару, а ово быков больших подгнаша ему, и являхуся и писма подоваху. И императорское величество все у них милостиво и весело принимаше и писма их вслух всем читаше».
Из всех раскольничьих общин Выгорецкая пользовалась наибольшими привилегиями, видимо, не случайно. Петровские заводы были единственным местом, которое снабжало армию Петра пушками и снарядами во время войны с Карлом. Отношение власти к Выгореции складывались на законодательной, почти государственно-правовой основе. 7 мая 1705 года по приказу А.Д. Меншикова был подписан документ, дарующий Выгорецким жителям «широкую автономию».
Почти полная независимость общины от местных властей – еще одно проявление курса столичных властей. Результаты такого отношения не заставили себя долго ждать. Выгореция сумела эффективно использовать предоставленные ей льготы. Монастырь стал быстро расти. В 1706 году монахи решили построить отдельный скит для женщин в 30 верстах от Данилова на реке Лексе.
Кельи, столовую, больницу, часовню обнесли оградой. При монастыре был построен коровник, мельница, маслобойня, молочная, челядная, портомойная. В женском монастыре стали процветать выгорецкие тонкие изделия, северное искусство: вышивка, кружево. В мужском братья Денисовы сочиняли свои знаменитые «Поморские ответы», ходившие по рукам на севере и юге, вплоть до Киева. Так на Севере вместо разгромленного Соловецкого монастыря появился новый – Выговская раскольничья пустынь. Историк Выгореции Иван Филиппов по этому поводу писал: «Малая сия речка истекла из источника великой Соловецкой обители».
Жизнь у выговцев первоначально не ладилась, как бы они ни старались. Повторялись зяблые и неурожайные годы, приходилось жить впроголодь, иногда питались мхом и корой. Монахи стали искать другое место, осмотрели все Беломорье, ездили на Мезень и в Сибирь. Нашли более подходящее место около Каргополя, купили его с торгов. Но переселиться туда им не разрешили и они стали посылать трудников на время полевых работ.
Бывая на юге, они узнали, что там много хлеба и он дешевле, чем на севере. Закупили суда и стали скупать хлеб в Поволжье и возить продавать его в строящийся Петербург. В то время, при полном бездорожье, деятельность монастыря была очень кстати. Раскольники проложили дороги на юг и север, построили мосты, пристани. От Данилова шла дорога на Лексу, на Водлозеро, к Онежскому озеру и к Белому морю, через Пулозеро, Сумозеро, Топозеро – в Сумский Посад.
Данилов стал богатеть, скопился капитал, появились запасы хлеба. Он превратился в небольшой городок, в нем было несколько сот жителей, кроме монахов. Две высокие часовни с колокольней возвышались среди множества двух и трехэтажных построек. Тут была пятьдесят одна изба с кельями, каждая на десять человек, шестнадцать меньших изб, пятнадцать амбаров, погреба, две большие поварни, двенадцать сараев, четыре конных двора и четыре коровьих, гостиный двор и пять постоялых изб, пять риг, две кузницы, меднолитейная, смолокурня, портняжная, сапожная, иконописная, рукодельная, две школы и две больницы, мельница, кирпичные заводы. Вокруг монастыря были разбросаны многочисленные скиты и пашенные дворы, в которых жили семейные.
Во всех важных случаях представители монастыря и скитов собирались вместе, исполнительная власть принадлежала Данилову. Во главе общины стоял киновиарх или большак. Выбирался он из выдающихся раскольников. Сначала им был Даниил Викулов, потом Андрей и Симеон Денисовы. Киновиарх был подчинен Собору, т.е. общему собранию даниловцев и представителей Лексы.
Из всех вождей монастыря наиболее выдающимся был Андрей Денисов, который сочетал удивительно разнообразные способности. Он был блестящий оратор, ученый богослов, писатель, торговец. Когда монастырь встал на ноги, он под видом купца проник в киевскую Академию и там обучался богословию, риторике, логике, проповедничеству. Свои знания Андрей передал брату Симеону и другим ближайшим лицам. Андреем написано множество сочинений на богословскую тему, он является автором знаменитых «Поморских ответов». Организаторский талант руководителей общины создал славу и мощь Внгореции – к такому выводу приходят многие исследователи раскола. Действительно, роль руководства общины была велика. Потому и удостоился Андрей Денисов чести быть изображенным на иконописных портретах. Самый правдивый портрет его – Выгореция, один из крупнейших центров экономики и культуры петровской и послепетровской Руси.
Выдающийся руководитель и организатор Выговской пустыньки Андрей Денисов вырос в Повенце. Отсюда отправлялись карательные экспедиции, здесь истязали пойманных раскольников. Уйдя из дома, он долго скитался по лесу, пока не нашел удобное место на Выге. Там он сошелся со старцами-раскольниками. Когда организовали монастырь, Андрей призвал на помощь брата Симеона и сестру Соломонию, и они уже через несколько лет «подняли на Выгу большое хозяйство». Даже зяблые годы не погубили обитель: Денисовы послали ходоков в другие места к раскольникам, и выговцам была оказана помощь. Даровитое семейство крестьянина Дениса, совершившее религиозный подвиг, было потомками новгородских князей Мышецких. Княжеское происхождение Андрея, Симеона и Соломонии Денисовых – факт несомненный для потомков, но тщательно скрывавшийся от современников, ибо Петр не терпел оппозиции со стороны людей родовитых, а братья Денисовы стояли во главе религиозного инакомыслия. Выдающиеся способности выделяли Андрея среди других. Очевидцы свидетельствовали, что один из чиновников, восхищенный суждениями Андрея, воскликнул: «Если бы ты, Андрей Дионисьевич, был согласен с великороссийской церковью, то подлинно быть бы тебе патриархом». Конечно, православный чиновник не мог дать более высокой аттестации руководителю раскола, но раскольническая традиция ставила его несравненно выше.
Кроме киновиарха (большака) в руководстве общины были келарь, казначей, нарядник и городничий. Келарь заведовал внутренним хозяйством общины, он должен был наблюдать четыре службы: трапезную, хлебную, поварную и больничную. Казначею поручено было беречь и смотреть за имуществом общины. В кожевнях, чеботной и портной, в медной и других мастерских он наблюдал за работой монахов. В помощь ему в каждой мастерской были старосты. Наряднику подчинены были земледелие, плотничество, рыболовство, кузнечное дело, извоз, молочение, мельницы, скотные дворы, домовая работа и работные люди. Городничий вел надзор за сторожами, за гостиными дворами в ограде и вне ее, наблюдение за уходящими и приходящими странниками, присмотр за братией при часовенных дворах, во время книжного чтения, в кельях и при трапезе. Кроме этих должностей, были стряпчие для сношения с официальным миром на Петровских заводах, в Олонце, Новгороде, Москве, Петербурге.
Вместе с развитием хозяйства развивалось и духовное просвещение братии. В этом отношении, как и в остальном, общежитие обязано все тем же выдающимся личностям, которых историк характеризует так: «Даниил – златое правило христова кротости, Петр – устава церковного бодное око, Андрей – мудрости многоценное сокровище, Симеон – сладковещательная ластовица и немолчные богословские уста».
Многие ремесленные мастерские на Выге служили просветительным целям. Литейщики, иконописцы, переписчики книг обеспечивали своими изделиями не только собственную братию, но и всех староверов России. О расширении кругозора общинников ревностно заботился сам настоятель – Андрей Денисов, ездивший по монастырям России «промышляше книги, а иные списываше». Сохранившийся каталог выговской библиотеки включает сотни названий – сотни томов своеобразной энциклопедии, «охватывающей все отрасли знаний. Тут были сочинения средневекового философа-мистика Луллия, отредактированные и приведенные в удобочитаемый вид самим киновиархом Андреем Денисовым, произведения отцов церкви Иоанна Златоуста, Августина Блаженного, Амвросия Медноланского. Стихотворения Ломоносова соседствовали с Кораном. Были сочинения древнерусских авторов – Андрея Курбского, Кирилла Туровского. В то время редкая библиотека могла похвастаться такими сокровищами. Но наибольший интерес представляют произведения писателей самой Выгореции, и прежде всего Андрея Денисова, продолжившего литературную линию Аввакума. Его «Письма из Москвы» можно рассматривать как образцы орнаментально-ритмической прозы: «В день тот внезапу, яко вода, воскинеша московстии народи: улицы востопташася, слободы пролияшася, переулки протекоша...»
Хозяйственное развитие Выгореции, приспособление ее к существовавшим порядкам давалось нелегко. В 1711 году выговцы – «Андрей Денисов со товарищи» – били челом Петру Первому, что «когда посылаются от них в уезд и на море и в города, то им чинятся от всяких чинов, а паче от духовного, обиды и к вере их помешательство; также проезжие всякие люди заезжают к ним с больших дорог в сторону и берут подводы, отчего им чинится немалое разорение». После этого Meншиков указом от своего имени объявил: «По Санкт-Петербургской губернии всем вообще, как духовного, так и светского чину людям и кому сей указ надлежит ведать, дабы впредь никто вышеупомянутым общежителям Андрею Денисову со товарищи и посланным от них обид и утеснения, в вере помешательства отнюдь не чинити под опасением жестокого истязания». Из этого видно, что петровская администрация взяла под свое покровительство выговскую раскольничью общину.
Политический кругозор Андрея Денисова порой совпадал с мнениями Петра. Характерны патриотические проповеди Андрея Денисова. Так во время войны с турками он писал: «О благословенная владычицы, укрепи мышцы самодержавного нашего монарха на сих лютейших трусов, помози, заступниче, победиша оного прескверного разорителя всего человеческого рода» (имелся в виду турецкий султан). По поводу победы Петра над шведами он писал: «Общежители, скитяне, вертепники и безмолвники соединились в общей радости... о благополучии государском веселятся, о счастливой царской радости утешаются».
Жить с Петром, Меншиковым и их «дружиной» было куда сподручнее, чем с Синодом и всей церковной иерархией. Линия Священного Синода, начавшаяся с самых лютых гонений, продолжалась и в новых условиях – при Петре и его преемниках. Выгореция не случайно стала камнем преткновения между Синодом и правительствующим Сенатом. Для церковных иерархов преследование раскольников было своего рода отдушиной. Не будучи в состоянии воспрепятствовать переменам в государстве и обществе, консерваторы уцепились за религию, почитая ее своей областью.
При Петре православная церковь была уже не та: она свертывала притязания недавних лет, подчинялась принципу государственной выгоды, и вскоре оказалась в полной зависимости от Петра Первого. Царь не жаловал церковь, что создавало почву для контактов со староверами, столько лет страдавших от церковных преследований. Именно при Петре власть и раскол перешли от взаимной анафемы к диалогу. Нередко происходило прямое словесное состязание православного священнослужителя со староверами. Такие турниры-диалоги в то время назывались «разглагольствиями».
Крупное «разглагольствие» состоялось в 1723 году на Петровских заводах в присутствии властей и заводских жителей между представителями выговцев и посланцем Синода иеромонахом Неофитом. Подробные инструкции, полученные Неофитом от Петра, сдерживали синодальное рвение мессионера, но он старался обойти их. В инструкции говорилось: «Святейший Синод не намерен ни коим образом оных раскольников удерживать и озлоблять, но с усердием требует свободного от противности с ними разглагольствия». От гражданских властей требовалось беспристрастное невмешательство в дела разглагольствующих. Указания для проведения разглагольствия были написаны на языке веротерпимости: раскольников «к скорому ответу не принуждать, а дать справиться с книгами; с упорными и непокорными никакой жестокости не употреблять и свободы их не пресекать». Какой поразительный факт! В России ХVIII века свободу личности, слова, собраний даровали тем, кого совсем недавно, при Алексее Михайловиче и Софье, лишали жизни и свободы.
Прибыв на олонецкие Петровские заводы, Неофит объявил, что 22 апреля 1722 года «его императорское величество Петр I, будучи в Преображенском, издал указ о направлении к староверам, живущим в Олонецком уезде, духовного лица из Синода для разглагольствия о происходящем церковном несогласии и для немедленного увещевания», для чего он и послан с указом и книгами. Неофит написал 106 вопросов, адресованных выговцам. «Посланные подьячие с указом и с вопросами прибыли к нам в Выгорецкое общежительство в первых числах декабря», – рассказывает выговский летописец Иван Филиппов. С ответами представителям выговцев нужно было явиться в том же «декабре в конце месяца, а за неявку, писал Неофит, повинными быть гражданской казни или покориться их церкви и протчая». Призванный к свободному разглагольствию, он понимал лишь язык репрессий. Лишенный возможности жечь и пытать, он демонстрировал рвение приказного дьяка, склонного к злоупотреблению своей властью и полномочиями.
Раскольники решили принять вызов и выдвинуть свои условия. Появились «Поморские ответы» на 900 страницах, получившие значение святого писания для русских раскольников. Сделал это Андрей Денисов, который «сам все писаше», но рассматривал написанное с братом Симеоном и Трифоном Петровым.
2 февраля 1723 года в присутствии местных гражданских властей, духовенства и простого народа началось «разглагольствие». Пришли представители Выгореции Мануил Петров и Иван Акиндинов. Они продемонстрировали мужество, выдержку, эрудицию, волю к победе, превосходство, как моральное, так и интеллектуальное, над посланцем Синода. Во время полемики несостоятельность и необоснованность сужений Неофита была столь заметна, что «многие слушатели разглагольствия сего расходились».
Мануил и Иван отбыли на Выг. Но Неофит на этом не успокоился и было назначено новое «разглагольствие». 28 июня в канцелярию Петровских заводов явились представители Выгореции с книгами «Поморских ответов». В это время на заводах был обер-гофмейстер его императорского величества Василий Дмитриевич Олсуфьев. Олсуфьев обещал передать «Ответы» непосредственно Петру I, минуя Синод. Большое разглагольствование было назначено на сентябрь, и 4 сентября на квартире иеромонаха состоялось процедурное заседание. Прослушав указ и пункты, участники заседания разошлись.
5 сентября 1723 года в 4 часа пополудни загремели барабаны по всем Петровским заводам, возвещавшие о большом разглагольствовии. Иеромонах явился с тетрадями, в которых были комментарии ответов и стал читать. «Мануил и Иван возопиша ко учителю (Неофиту): благоволи по указу праведное творить... изволь прочесть отдельно каждый ответ и на него чти свое возобличение». Неофит же, прочитав первый вопрос, не прочитал ответа выговцев, а процитировал фрагменты четвертого ответа. На возражения выговцев кричал и говорить запретил. Но Мануил и Иван продолжали возражать». В споре о двухперстном или трехперстном сложении Неофит запутался, а Иван и Мануил почувствовали себя хозяевами положения. Вскоре «разглагольствие» закончилось. «И от такого его проискания был он всем горек», – писал Филиппов. На Неофита была написана челобитная, что «оный учитель иеромонах Неофит поступает не по указам и не по пунктам, как ему из Синода приказано, многие напрасные и неправедные обиды и нападки творит многим людям», – свидетельствует летописец. Челобитная была послана в Сенат. Вскоре на имя Неофита пришло предписание из Синода. Но иеромонах от этого мало изменился, пишет Филиппов. Спустя некоторое время он умер на Петровских заводах, и все его коварство исчезло вместе с ним.
Но коварство Синода не кончилось. Уже с 1725 года, после смерти Петра, лозунг веротерпимости подвергся пересмотру. Инициативу в этом деле взял на себя преосвященный Феофилакт. Он потребовал на указы крепостнического содержания таких мер, выполнение которых означало разрыв с религиозно-церковной политикой Петра. Церковники жаждали искупительной жертвы, которой стала бы Выгореция – «лжецерковная схизматическая община». Предложения Феофилакта сводились к следующему: «Уничтожить самое гнездо выгорецкого раскола, разделив по разным местам его жителей, большею частью бежавших из разных городов и селений. Этой мерой, с одной стороны, раскол лишался главной поддержки, заключавшейся при большом числе раскольников в его сосредоточенности на одном месте, и должен был слабеть от собственного разделения; с другой стороны раскольники, быв разделены по разным местам, где они жили прежде, могли бы всегда находиться под надзором священников и начальства, чем по меньшей мере должно бы пресекаться распространение раскола».
Многочисленные «писания», направлявшиеся в Сенат из Синода и имевшие своей целью всяческое притеснение выговцев, правительством Екатерины I игнорировались. На них даже не отвечали. Проводя политику Петра, Екатерина I совместно с Меншиковым по просьбе выговцев освободила их от двойного подушного оклада и заменила прежней необременительной повинностью – работами на железоделательных заводах. Но не везде и не всегда так было. Гонения на раскольников усиливались. Богослужения им приходилось совершать с опаской, по ночам, тайком расходиться по домам, пряча книги и образа. Об этом писал более близкий к нам историк Выгореции – Павел Любопытный.
Во время засилья иноземцев, при Анне Иоанновне, на выговцев посыпался целый ряд правительственных кар и они согласились молиться за царя, а потом признали брак. Трудно сказать, что было сложнее для выговцев: победить суровую природу края или уметь избежать постоянно висевшего над ними меча в лице церкви и правительства. Вначале правительство имело все основания преследовать раскольников: они не молились за царя, агитировали народ за свою веру, укрывали беглецов, не признавали царских законов и церковных реформ, крестили детей сами, не признавали брака. Такая значительная группа людей, хотя и в дебрях лесов и болот, давала повод для беспокойства.
Гонения на раскольников усилились, а в начале XIX века приняли повсеместный характер. Сначала у пустынножителей отобрали лучшие земли, затем из Новгородской и Псковской губерний переселили на Выг православных крестьян в надежде, что они будут бороться с раскольниками. Но этого не случилось.
Монастырь раскольников был разрушен самым варварским способом. Домоклов меч на него опустился тогда, когда раскольники были только полезны. 7 мая 1857 года вечером выговцы собрались на всенощную ко дню Иоанна Богослова. В это время чиновник царя Николая I Смирнов со становым приставом, волостным головой и понятыми явился в часовню, объявил, чтобы прекратили службу и вышли все. Потом он запечатал часовню и приставил к ней караул. Раскольников хватали солдаты, секли, обливали холодной водой, снова били, опять секли. Иконы топтали ногами, рубили топорами, содрав предварительно драгоценные камни и богатые ризы. Горы икон, складней, крестов, книг были сломаны, растащены, сожжены на глазах верующих. Опомнившись после экзекуции, некоторые монахи собрали наиболее ценные вещи, бумаги, книги и спрятали в надежное место.
Просуществовала Выгореция более полутораста лет. Хотя Выговская пустынь была уничтожена, раскольничество не удалось ликвидировать. В глухих, нетронутых лесах Олонецкой, Архангельской и других губерний Севера еще долго жили поодиночке или небольшими группами раскольники.
В Беломорье в 20–30-х годах нашего XX столетия было еще немало инаковерующих, в том числе и раскольников. Помню, будучи подростком, я с братом Михаилом ездил в соседнюю деревню Нюхчу. Остановились мы на «постой» в доме, где всегда останавливался наш отец. Я зашел в избу погреться, а брат остался на улице распрягать коня, снимать с него сбрую, убирать во двор сани. В это время к нему подошли несколько человек нюхотских парней, разговорились и закурили.
– Табашники! Только приехали и давай небо коптить! – заругалась старенькая бабушка, сидевшая у окна на кухне.
Кроме этой бабушки в избе никого не было. Мне захотелось пить, я вскочил с лавки, подошел к ушату, чтобы напиться, но ковша не было. Увидел на печи маленькую чашечку, схватил ее, зачерпнул из ушата воду и стал пить.
– Не бери! – закричала старушка.
Но было уже поздно. Я с наслаждением пил речную нюхотскую воду. Подошла ко мне эта старенькая бабушка и сказала:
– Антихрист!
Взяла меня за ухо и потянула так сильно, что мне показалось, будто она оторвала его.
После этого она долго молилась двуперстием и шептала что-то непонятное мне. Услышав крик, вошла молодая женщина с подойником и, тоже недовольная, сказала мне:
– Нельзя эту чашку брать, бабушка староверка и пьет из нее только она!
– Я не знал, – начал оправдываться я.
– Ковш в ушате висит, надо им пить, – поясняла молодуха.
Услышав наш разговор, старушка еще громче стала ворчать:
– Скоро конец света придет, мертвые встанут, антихрист всех одолел, сатанинской проволокой опутал землю, как паутиной!
Даже в деревнях Поморья, в мирской жизни, существовал раскол, последние его представители.
.
.