• Главная • Рассказы об Австралии • Другие города • По русскому Северу • Унежма • Малошуйский музей народного быта • Люди и судьбы • Разное •


.

~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ И.М. Ульянов ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~

Полное собрание сочинений в двух томах. Версия для сайта Страна Наоборот (раздел Унежма)

 

Мурманск – Унежма – Петрозаводск

_____________________________________________________

.

 Наш "Чапаев"

.

 Подошла осень, и уже в сентябре почувствовал обострение. Болезненный комок возникал всё чаще и чаще, всё сильней зажимало и давило. Во время приступов приходилось принимать нитроглицерин, сидеть или лежать не двигаясь, пока не пройдут боли. Вот она, «грудная жаба», так называемая в простонародье, а теперь это стенокардия или ишемическая болезнь сердца.

Пришлось сократить маршрут походов, напрочь отказаться от «большого кольца»: Октябрьский – Московская – Варкауса – Ленинградская – Октябрьский. Ходил только в магазины, расположенные поблизости, и на прогулку у дома. Третьего декабря с сильным приступом стенокардии на скорой помощи увезли в кардиологию городской больницы.

Палата № 16, лечащий врач Галина Степановна Вдовина. Первый раз попал к ней с инфарктом миокарда в июне 1983 года, она меня спасла от смерти, и вот сейчас тоже она будет лечить. Галина Степановна – пожилая женщина, добрая, милая, разговорчивая, среди врачей самая опытная. Как я заметил, к ней посылают самых тяжелых больных.

В нашей палате пять коек, пять тумбочек и один стол. На кроватях два человека. Знакомимся: Василий Иванович Турков и Владимир Владимирович Сац. В скором времени появились Василий Александрович Воронов и Вячеслав Егорович Решетников. Все они, как и я, сердечники.

Познакомились все, шутим и смеемся, начинается разговор.

– Самый старший в нашей палате – Василий Иванович, мы его называем «Чапаевым». Ему 92 года, он ровесник века, но еще боевой, – говорит Владимир Владимирович.

– Вторая знаменитость в нашей палате, – перебивает Василий молодой, – это Владимир Владимирович, – «Маяковский», хороший рассказчик, поэт, писатль.

– Да что вы, ребята, какой я поэт и писатель! Начитался и высказываю чужие мысли, память у меня была хорошая. А вот дед настоящая знаменитость: подростком участвовал в Октябрьской революции, был красным командиром, вез батьку Махно из Харькова в Москву, снимал колокола с церквей, был капитаном на судах Петрозаводского пароходства. Более 50 лет плавал по рекам и озерам Карелии, Вологодской и Санкт-Петербургской губерний.

Начинается обед и приходится прекращать такой интересный разговор. Идем «к амбразуре», то есть месту выдачи пищи.

Жизнь в шестнадцатой палате шла своим чередом. Перед ужином всегда выходили «на прогулку», после ужина тоже. Ходим вдоль коридора – это наша «улица». Коридор от одного конца до другого – 100 метров.

– Василий Иванович, вчера Владимир сказал, что во время революции 1917 года вы были в Санкт-Петербурге. Правда ли это?

– Мой отец всю жизнь плавал на пароходах по рекам и озерам. Он меня и других братьев по очереди – нас было семь – брал с собой. И в том 1917 году я был с ним. Волею судьбы в дни революции мы оказались в городе на Неве, чтобы получить груз для доставки в глубинку. Остановились недалеко от центра. Я слышал выстрелы «Авроры», видел толпы бегущих людей, матросов, солдат с красными флагами и криками «Ура», слышал пулеметную и винтовочную стрельбу. С судна отец никого не отпускал, кроме одного члена экипажа – механика, бывшего жителя Петербурга. Дядя Николай пришел на следующий день. На палубе он переговорил с отцом и сразу же ко мне: «Вася, объяви срочный сбор всей команды в кают-компании!» Моментально собралась вся команда. «Товарищи!» – начал свою речь отец, но ему не дали дальше говорить. «Товарищи! Мы все товарищи, друзья!» – неслось со всех сторон. Поднялся невообразимый шум, крик, людей охватила радость, многие обнимались, целовались. Когда немного стихло, отец дал слово механику. «Дорогие товарищи, братья! – и опять гром аплодисментов, шум, крик. – Вчера народ Петербурга вместе с матросами и солдатами сбросил ненавистную царскую власть. Теперь страной будет руководить народ, мы с вами, большевики. Для этого создаются Советы рабочих, крестьянских, матросских и солдатских депутатов. Мы тоже должны создать корабельный Совет». Тут же был создан Совет. На следующий день утром попрощались с Петербургом. Сначала плыли по Неве, затем по Свири, и в каждом селе, поселке останавливались, проводили собрания, рассказывали о революции. Везде народ бурно воспринимал смену власти, падение царизма.

– Это хорошо, Василий Иванович, что ты помогал старшим устанавливать советскую власть. Да ведь это сейчас не почитается, а сбрасывание колоколов, теперь говорят, антинародное дело. Тогда сбросили, разломали, а сейчас восстанавливаем, строим. Оказалось религия нужна, Богово слово почитается, народ веры не забыл, ходит в храм.

– Так ведь не по своей воле ломал, заставляли! – с горечью проговорил наш старший друг.

– Правильно сказал, заставляли. Я учился в третьем классе, когда у нас закрыли церковь, а колокольню решили подпилить, подрубить и свалить. Всё сделали как задумали: зацепили веревку за крест, и нас, учащихся, заставили тянуть за веревку. Но колокольня не поддавалась. Решили еще подрубить и подпилить, добавили людей. Потянули за веревку. Заскрипело, затрещало внутри, и колокольня медленно, с треском, будто с плачем, пошла вниз. Треск и рев людской прокатился по деревне, отдался эхом на вараках. Не один день, сломанная, как мертвая, она лежала, никто к ней не подходил. Сельчане обходили стороной, чувствуя свою вину, стараясь не глядеть на порушенную святыню. Через несколько дней председатель сельсовета нанял людей на уборку.

Шли дни за днями, лечение продолжалось. Находясь в одной палате, мы до тонкости узнали друг друга. Наш дед, Василий Иванович – настоящая история страны, но не менее интересны биографии других моих однопалатников.

Владимир Владимирович Сац закончил лесной техникум в Петрозаводске, всю жизнь работал на лесных предприятиях Карелии. Последнее время перед уходом на пенсию был заместителем директора леспромхоза. В 80-е годы стали иссякать запасы древесины и решением правительства пришлось закрыть леспромхоз. Но до этого пришлось поработать с коллективом. Леспромхоз всё делал сам: заготавливал лес, вывозил деревья к основному производству, пилил на доски, брус, крепеж для шахт, шпалы для железной дороги, тарную дощечку и клепку Тарному комбинату, отправлял потребителям готовую продукцию.

– Жалко, но приходилось всё приобретенное немалым трудом продавать и перепродавать. Рамы лесопильные, трактора, лесовозы и другой инвентарь – всё шло с молотка. Был у нас свой подвижной транспорт: вагоны, полувагоны, коробки, мостовые краны и автокраны, на всё находил покупателей. Вся работа по ликвидации леспромхоза была поручена мне. Впустую ничего не пропадало, всё было продано по себестоимости. Когда была закончена ликвидация всех материальных ценностей, директор сказал мне: «Вы проделали громадную работу, мне приходится писать приказ о поощрении вас, Владимир Владимирович. Вы всё реализовали с прибылью и вместо потерь мы имеем доход, что редко бывает при ликвидации предприятия. Я вас премирую месячным окладом, а еще хочу предложить за низкую цену домик в поселке, он у вас с женой будет дачей». «Нет, нет, не надо мне никакого домика!» «Да что вы, опамятуйтесь. Выйдете на пенсию и дача нужна будет!» «Нет, не надо, не надо домика!» – отказался я.

– А сейчас как бы вы поступили? – спросил я его.

– Не отказался бы, домик очень пригодился бы. Сейчас многие имеют дачи, а у кого нет, строят. Я работаю в войсковой части, строю дома для военнослужащих, а заодно и дачу для себя. Генералам и офицерам солдаты строят двухэтажные дома, а мы, вольнонаемные, где что утащим для своей маленькой избушки. Я уже поставил сруб, набрал полы и потолки, надо шифер – покрыть крышу, но не могу купить, зарплату не получал четыре месяца. Вот получу и всё недоделанное закончу. Кроме своей основной восьмичасовой работы на стройке сшибаю шабашку, работаю по второй смене, особенно летом, – говорит Владимир Владимирович.

– Видно что летом работал, и даже без майки – до сих пор загар не проходит. Да и сердце потревожил, не зря попал в кардиологию.

– Пришлось убирать камни, корчевать пни, да мало ли работы при расчистке участка.

– Вячеслав Егорович, вы тоже на стройке работаете? – спрашиваю соседа.

– Да, я мастер по строительству мостов. У нас специфическая работа. Но и я кое-что заготовил для постройки дачи: есть бревна, немного бруса, немного досок. Летом начну стройку. А у вас, Иван Матвеевич, есть дача?

– Нет, ребята, у меня ни дачи ни машины нет. Я с семьей всю хорошую жизнь, то есть пока был здоров, прожил на Севере, в Мурманске. Работал на берегу, оклад был небольшой, а семья шесть человек. У нас не строили дач, овощи и фрукты на севере не растут. На лето детей отправляли к родственникам или в пионерлагеря, а когда отпуск у меня или жены был летом, отправлялись всей семьей на юг, иной раз на Украину, в Белоруссию, Крым, Кавказ или Молдавию. В Карелию приехали, уйдя на пенсию, но сил уже не было, так и не завели никакой недвижимости.

Вечером с дедом ходили по своей «улице». Василий Иванович бодро шагал под счет: один, два, три, четыре, выполнял упражнения на ходу. Я его попросил рассказать как он вез батьку Махно из Харькова в Москву [1]. Он тут же начал:

– В Харькове из центральной тюрьмы мы получили его и под конвоем на автомашине привезли на вокзал, где стоял специальный зарешеченный вагон. Перевозить помогала охрана тюрьмы. В вагоне был он, Махно, и нас пятеро. По очереди мы охраняли, глаз не сводили с него. И так всё время до Москвы. В Москве, как только остановился поезд, к нашем вагону подошла легковая машина. Мы его пересадили из вагона в машину и повезли на Лубянку. Там сдали в целости и сохранности.

– Василий Иванович, а как выглядел батько Махно, что в нем интересного, говорил ли он с вами?

– Ничего интересного, человек среднего роста, лицом непривлекателен, одет в форму английского офицера, но знаков отличия не было. С нами он не заводил разговора и мы не старались с ним разговаривать.

– Кажется, еще одного важного генерала вы везли из Харькова в Москву, будучи красным курсантом?

– Да, вез. И тоже у меня было пять курсантов. Тоже глаз не сводили, стерегли. Этот всячески пытался сбежать. В туалет пытался ходить один, одеваться и раздеваться пытался ходить в другое место, подговаривал на взятку, обещал много денег и взять с собой за границу. Когда в Москве поезд остановился, он побежал к выходу, миновал первый пост, но я стоял у двери и задержал его. Он хотел меня ударить, но тут подбежали ребята и скрутили воинствующего генерала. А он в злобе произнес: «Молодой а хитрый, но погоди!» Но было уже поздно. Он увидел у выхода из вагона машину и московских чекистов, побледнел и обмяк. Так же как Махно, конвоируемого сдали на Лубянку.

21-го ноября был обычный день. Четверо – я, Владимир, Василий и Виктор – встали вовремя, умылись, а Василий Иванович не встает. Стали поднимать его с кровати, а он упирается, не хочет вставать, бормочет что-то непонятное. Позвали врачей из восстановительной палаты, они определили нервное заболевание и забрали к себе. Силой положили на коляску – отбивался он яростно, руками, ногами, ругался. Вечером поползли слухи: больной в коме, жить ему осталось недолго.

На следующий день навестить Василия Ивановича пошел Виктор Егорович. Мы все с нетерпением ждали его возвращения, и вот он появился. На лице – сдержанная хитренькая улыбочка. Поняли: жив дед, всё хорошо.

23 ноября срок моего лечения кончился. Пришла жена и мы с ней уехали домой. Дом наш – на улице Кондопожской, во втором ряду от проспекта Октябрьского. Уличные шумы до нас не доходят. Окна квартиры, все три, смотрят на юго-запад. Зимой северные ветры дуют нам в спину, а летом всё солнце наше, начиная с 11 часов и почти до заката. Под нашими окнами зеленая зона: тополя, березы, ивы, черемуха, клены, есть каштан, много сирени.

Весной, когда растает снег, пригреет солнце, потекут ручьи – начинается буйство природы. Сначала цветет черемуха, издавая невероятно приятный терпкий запах, покрываясь белыми кистями. Ее краса недолговечна – через две недели белый цвет падает на землю. Потом цветут сирень и рябина. Когда цветут сирени – не надышишься, до чего приятна эта милая краса природы. Белым пухом покрываются улицы и тротуары во время цветения тополей. Ветер срывает его с деревьев, носит в воздухе, собирает в белые кучи. Каштан – редкость в Петрозаводске. Вот он стоит в окружении двух берез. И хотя ему на севере не климат, но он цветет каждый год. В конце весны на его ветках появляются белые султанчики, а осенью плоды – каштаны.

Наша квартира и смежные с ней слева и справа как бы отгорожены забором из деревьев. Когда-то, лет десять назад, живший на первом этаже Петр Иванович высадил такую загороду от проникновения детей из соседнего дома, которые постоянно беспокоили. Деревья укоренились, стали большими, даже слишком – закрывают свет и солнце.

С обоих сторон дома – кусты малины, крыжовника, черной смородины, но за ними никто не ухаживает и они не плодоносят. Есть цветы. Двадцать лет тому назад, когда мы здесь поселились, под каждым окном были цветники, на балконах редко какая хозяйка не выращивала их. Сейчас вырубают деревья, вырывают кусты, редко кто разводит цветы, и всё потому что начались грабежи, воровство. В нашем доме обворовали две квартиры. Анна Николаевна, наша соседка, гордилась обилием зелени и особенно рябинкой, растущей у самого окна. Она говорила: «Посмотрите, какая красавица! Каждый год цветет и плодоносит». Вскоре наступили печальные дни. Вернувшись с дачи, хозяева не досчитались многих ценных вещей, денег, видеотехники. Воры сломали окно, которое закрывала рябина, и через него вынесли наворованное. Как ни печально, но пришлось расстаться с любимым деревцем. Так делают многие: спиливают деревья, убирают кусты, а на окна ставят решетки.

Живут в нашем подъезде добрые и порядочные люди, много пенсионеров. Хорошие люди, мы их уважаем, желаем здоровья и счастья. Благодаря таким отношениям нам легко жить, радостно встречаться.

________________________

[1] Здесь, видимо, неточность. Насколько мне известно, Н.И. Махно в 1921 году бежал за границу и в 1934 году умер в Париже. Может быть Василий Иванович вёз не самого батьку Махно, а кого-то из его приспешников.

.__

НЕ ЗАБЫВАЙ ТЕ ГРОЗНЫЕ ГОДА!

.

И.М. УЛЬЯНОВ:
От составителя
Краткая биография
СТИХИ
СТРАНА ПОМОРИЯ:
Глава I. Страна Помория
Глава II. Поморская вольница
Глава III. Поморка
Глава IV. В немцы...
Глава V. По топям и лесам
Глава VI. Остров чудес
Глава VII. В сузёмах
Глава VIII. Москвы уголок
Литература о Севере
О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ:
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Фотовставка
МУРМАНСК - УНЕЖМА:
Коньячок тети Нюры
Унежма. Ольга Григорьевна
Наш "Чапаев"
Не забывай те грозные года!
Дима, Ира и Матвейка
Заключение
Автобиография
Об альбомах от составителя
Альбом № 1
Альбом № 2
Альбом № 3
Альбом № 4
Альбом № 5
Незаконченный альбом
Файлы для книги в pdf

.

УНЕЖМА (ГЛАВНАЯ):
Новости
Календарь на 2017 год
Приглашение к сотрудничеству
Информация для туристов
Унежма из космоса
Фотогалерея 2010
Фотогалерея 2009
Фотогалерея 2007
Фотогалерея 2006
Фотогалерея 2001
Унежма в литературе
Двухтомник И.М. Ульянова
Моя книга об Унежме
История Унежмы
Книга памяти
"Сказание" А. Дементьева
Крест на острове Ворвойница
Унежма-Каргополье-Кенозерье
На краю моря (очерк)
Ссылки

 

 

.


Главная      Унежма