Церковный ансамбль в Унежме - история строительства. Часть 1. В старых традициях.

Существующая Никольская церковь в Унежме является не первой, а, очевидно, второй, поставленной на том же месте[1]. Когда и кем была возведена первая, мы не знаем. Сведения о ней встречаются в рукописной «Книге Обонежской пятины, Заонежской половины» 1582-83 гг.[2] Там упоминается деревня «на Унжем наволоке с церковию («Никола Чудотворец») и церковным причтом», т.е. однозначно можно сказать, что в конце XVI в. церковь в Унежме уже стояла, носила то же имя, что и сейчас, и была, несомненно, деревянной. По имеющимся сведениям, она дожила до 1812 г., когда сгорела.

√ 1812 год приводится в «Кратком историческом описании приходов и церквей Архангельской епархии» (Выпуск 3. Архангельск, 1896 г. С. 24–26), где не все сведения точны. За неимением других источников, нам приходится верить ему, хотя мои сомнения на этот счет будут высказаны далее.

В книге И.М. Ульянова «Страна Помория» есть такая фраза: «По данным Донского монастыря (Москва) за 1896 год, где сосредоточены все церковные документы России, значится, что документов о постройке первой церкви в Унежме нет, вероятно, они сгорели при пожаре». Мне неизвестен источник, которым пользовался Ульянов, но сведения эти могут пригодиться будущим исследователям.

К моменту пожара, кроме церкви, в деревне стояла и деревянная шатровая колокольня. Исследователь русской архитектуры В.В. Суслов, посетивший Унежму в 1986 году, восхитился красотою «очень хорошенькой колоколенки» и сделал детальный обмер, а затем – великолепную отмывку[3] фасада и чертеж разреза, сохранив для нас ее первоначальный облик (судя по всему, к 1886-му году он не изменился)[4]. «Время ее основания остается неизвестным, но судя по ветхости бревен и ея устройству можно думать, что она выстроена в XVII столетии», – писал Суслов в комментариях к чертежам. Видимо, эта оценка академика архитектуры, заслуженного авторитета в научных кругах, повторенная затем другим авторитетным историком архитектуры, И.Э. Грабарём, и послужила основанием тому, что датировка XVII веком прочно «прилипла» к унежемской колокольне и исследователи стали повторять ее один за другим – дату эту можно встретить во многих публикациях. Однако в архивных документах я нашла другую дату постройки колокольни, гораздо более позднюю – 1792 год. Она приводится в нескольких описях имущества и угодий Унежемского Николаевского прихода[5]. В конце XVIII века, когда влияния столичных архитектурных стилей не добрались еще до отдаленной сельской глубинки, старые мастера по-прежнему соблюдали добрые традиции предшествующего столетия, и ошибка Суслова вполне понятна, тем более что «колоколенка» действительно была хороша. К тому же ошибся он и в датировке церкви, отнеся ее также к XVII столетию.

Чертеж из альбома В.В. Суслова «Памятники древнего

русского зодчества» (издание Императорской Академии художеств. Вып. I. СПб., 1895 г Л. 18).

Вот что говорится о колокольне в «Описи имущества и угодий Унежемского Николаевского прихода Онежского уезда Архангельской области за 1834 г.[6]:

Колокольня построена деревянная 1792 года о двух ярусах на каменном фундаменте иждивением прихожан, которая вышиной 5 сажен[7], шатровая, на ней одна глава чешуею покрыта и на оной крест осмиконечный деревянный. Двери входные в колокольню одне простой работы, на крюках и петлях железных. Три лестницы с поворотом, четыре колокола на ней. Первый 8 пудов, вторый 4 пуда, третий 2 пуда, четвертый 30 фунтов. В оной окон на стенах и ограды около церкви и колокольни не имеется.

Говоря современным языком, колокольня представляла собой «восьмерик на четверике» – традиционный для русского деревянного зодчества тип. Основным конструктивным элементом был мощный вертикальный столп в центре, связанный с рублеными стенами и поддерживающий шатер. Четверик срублен «в обло» – с выпусками, восьмерик – «в лапу». Углы перехода от четверика к восьмерику декорированы кокошниками, верх восьмерика завершен повалом. Внутри была лестница, состоящая из трех пролетов. Над восьмериком возвышалась открытая восьмигранная звонница на столбиках, с ограждением в виде фигурных балясин (вероятно, не круглых, а плоских, из досок), завершенная шатром с луковичной главкой. Шатер обшит двумя ярусами теса, верхний из которых положен с нахлестом на нижний, образуя декоративный городчатый поясок. Главка и шейка покрыты городчатым лемехом, концы тесин на полицах фигурные.

Колоколов было четыре: 8 пудов[8] [131,04 кг], 4 пуда [65,52 кг], 2 пуда [32,76 кг], и 30 фунтов [12,285 кг].

√ По сведениям И.М. Ульянова («Страна Помория»), колокольня стояла шагах в 50 от церкви, почти на щельях (скальных выходах). Это место – самая высокая точка горушки – хорошо заметно на местности. Примерно на том же месте стоит сейчас памятная доска погибшим в годы Великой отечественной войны.

√ Вот что вспоминает об унежемском колокольном звоне И.М. Ульянов в книге «Страна Помория» (воспоминание относится к более позднему периоду, чем тот, о котором здесь идет речь):

«На колокольне было четыре колокола: два маленьких, средний и большой. По праздникам, в субботу и воскресенье, над деревней разносился их мелодичный звон. Звонили по-разному, кто как умел, но в основном на мотив поговорки:

В каждой деревне звонили по-своему. Говорили, что в Нюхче звон соответствовал насмешливой песенке:

В большие религиозные праздники: Пасху, Николин день, Рождество на колокольню заходить и звонить разрешалось всем. Звонили как умели, кто лучше, состязались в игре на колоколах.

В 1812 году в Унежме случился пожар, в котором погибла первая Никольская деревянная церковь[9].

«О том, как горела церковь, рассказывали старожилы. Церковь загорелась неожиданно, как спичка. Пожар начался внутри, ночью, когда вся деревня спала мертвым сном. Люди проснулись от дыма и пламени, огонь вырвался наружу, с треском пожирая стены и крышу. Сельчане с плачем и криком бежали к церкви со всех концов, на ходу молились, тащили в ушатах и ведрах воду и поливали горящую святыню. Женщины и старушки несли молоко, наговаривали на нем, чтобы огонь отступил, бросали в огонь, в бушующее пламя, горшки и крынки. Пламя, говорили свидетели, стало отступать. Но у унежомов кончилось молоко... От церкви остались одни головешки» (И.М. Ульянов, «Страна Помория»).

Колокольне повезло: огонь ее не тронул и она дожила бы, возможно, до наших дней, не случись в 1917 году другого пожара... Но до этого еще далеко.

Существует распространенная версия, что в 1813 году на пепелище прихожанами была построена часовня также во имя св. Николая Чудотворца, и что в 1826 году к ней пристроен алтарь, вследствие чего часовня была обращена в церковь. Эта версия приводится, например, в «Кратком историческом описании приходов и церквей Архангельской епархии» (1896 г.), а затем повторяется в более поздних публикациях.

Однако, рассматривая постройку на месте, видим, что нынешний главный сруб-четверик и алтарь срублены с перевязкой бревен «в лапу». Кроме того, нижние бревна сруба и алтаря имеют одинаковую толщину и выглядят одновремёнными. Все это наводит на мысль, что, несмотря на общепризнанную версию поздней пристройки алтарной апсиды, она все-таки была выстроена одновременно с главным срубом. Как же было на самом деле? Приведем в хронологическом порядке сведения, которыми мы располагаем на сегодняшний день.

В 1812 г. в Унежме сгорела существующая церковь, а другого церковного здания или часовни не было[11]. На постройку новой церкви нужно было собрать деньги. В те времена сельские церкви строились всем миром – «обществом», «иждивением», «тщанием» и «усердием» прихожан, т.е. на добровольно пожертвованные сельчанами средства. В исключительно редких случаях деньги выделяла епархия или частные влиятельные лица, но маленькой далекой Унежме не на что было рассчитывать. Обеспеченных прихожан – судовладельцев – в деревне было немного, остальные крестьяне были бедны, и быстро собрать необходимую сумму не представлялось возможным. Однако потребность в культовой постройке была бесспорна – негде крестить детей, негде венчать, негде отпевать усопших.

Обратимся к документам Архангельской Духовной Консистории[12].

Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского[14]. Из Архангельской Духовной Консистории, в Онежское Духовное правление.

Слушав резолюцию Его Преосвященства Неофита, Епископа Архангельского и Холмогорского, данную на прошение Онежской округи Унежемской волости сотского с крестьянами, Консистория просит дозволить пристроить к поставленному анбару для хранения церковной утвари и св. образов деревянный придел с прирубом алтаря, и в оный вывезти из Кушерецкого прихода оную утварь и св. образа, вывезенные в прошлом 1823-м году[15] по предписании сей Консистории по сгорении церкви, и освятить оный придел понову, поелику просители крестьяне не суть раскольники и поведения добраго, и когда будет пристроен, по благоприличию отрапортовать.

Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского. Из Архангельской Духовной Консистории благочинному Онежской округи Малошуйского прихода священнику Симеону Молчанову.

Архангельская консистория, слушав резолюцию Его Преосвященства Аарона, Епископа Архангельского и Холмогорского и кавалера, данную на рапорт ваш, коим доносили, что Кушерецкого прихода в Унежемской волости[16] придел во имя Святителя и Чудотворца Николая построен, просили соизволить оный освятить понову. Церковь освятить имеет местный благочинный ... о чем и рапортовать нам, а о выдаче на сей храм Антиминса[17], предписать отцу протодиакону Василию Едопину указом.

Приказали: с прописанием оной Его Преосвященства резолюции, для должного по ней исполнения, к вам, благочинному священнику Молчанову, послан указ, препроводив при оном и новый освященный Антиминс, подписанный Его Преосвященством, и по исполнении донести Консистории.

Из первого, несколько путанного документа следует, что на месте сгоревшей церкви был поставлен амбар для хранения церковной утвари и святых образов. Возникает вопрос: какой утвари? Спасенной при пожаре Никольской церкви?

Вырисовывается такая картина: церковь сгорела, но какую-то утварь и иконы все же удалось спасти, и за неимением места хранения в 1823 году их временно вывезли в Кушереку. Унежомы, желая вернуть утварь обратно, поставили на пепелище амбар. В каком году? Очевидно, не ранее 1823 года, иначе утварь не было бы нужды вывозить. Потом они все-таки смогли накопить деньги на постройку новой церкви, с чем и обратились в Консисторию.

В документе, однако, не упоминается о часовне. Не трансформировался ли этот амбар в часовню в народной памяти и, соответственно, в более поздних документах? А может быть, он и в самом деле позднее был освящен в часовню?

√ В принципе, любая постройка легко может быть переоборудована в часовню – для этого нужно лишь поставить на крыше крест, повесить иконы и провести обряд освящения. Возможно также, что амбар для хранения церковной утвари не мог не быть освящен в часовню – все-таки в нем хранились святые предметы!

И вообще, не случился ли пожар не в 1812, а в 1822 или в 1823 годах? Не потому ли именно в 1823 году спасенная церковная утварь была вывезена в Кушереку «по сгорении церкви»?

√ В связи с последним предположением напрашивается такая мысль. В 1823 году на Великой вараке местным крестьянином Никоном Акиловым была построена часовня во имя св. Николая Чудотворца. С ней связана легенда: во время болезни Никон услышал голос: «если построишь часовню, то выздоровеешь». Он дал обещание, после чего стал быстро поправляться. Не был ли вызван этот «голос свыше» острой необходимостью в каком-нибудь культовом здании взамен сгоревшей церкви?

Совершенно ясно одно: в 1824 году унежемские крестьяне обратились в Архангельскую Духовную Консисторию с просьбой пристроить к амбару для хранения церковной утвари (который, возможно, был «по совместительству» часовней) деревянный придел с алтарем, что означает постройку новой церкви (ибо часовни обычно не имеют алтаря). Мне кажется, что говоря о «пристройке» придела к амбару, просители не имели в виду ставить его вплотную, тем более с перевязкой бревен, а просто рядом, чтобы амбар можно было потом разобрать. Очевидно также, что «приделом» здесь называют главный сруб будущей церкви, и что построить его собирались одновременно «с прирубом алтаря», что и было сделано.

Из второго документа мы узнаём, что к октябрю 1826 года новое церковное здание – придел (т.е. главный сруб-четверик) с алтарем – были уже построены и готовы к освящению, т.е. имели иконостас и престол. Святой антиминс был подписан Преосвященным Неофитом, Епископом Архангельским и Холмогорским, задолго до этого[18], еще 22 марта 1825 года, и передан благочинному священнику Симеону Молчанову[19].

√ В связи с «загадками часовни» интересна версия Андрея Дементьева, сильно отличающаяся от моей (она приводится в Приложении V ). По его мнению, церковь была построена сразу после пожара 1812 года, являлась старообрядческой и десять лет скрывалась под видом «амбара» с попустительства Духовной консистории. В 1823 году возникли, однако, осложнения, и пришлось улаживать формальности, сфабриковав дело об амбаре или часовне с пристроенным позднее алтарем.

Старообрядчество в Унежме, безусловно, существовало, так же как и в других поморских деревнях. Более подробно тема эта рассмотрена в главе «История церковного причта». В свете этой версии освящение церкви в 1826 году означало, очевидно, победу официальной духовной власти. Слова из описи 1834 г. о престоле, стоящем «твердо и непоколебимо» приобретают тогда несколько другой оттенок…

Обе унежемские церкви (и первая, и вторая), временная часовня на пепелище (если таковая все-таки была), и часовня на Великой вараке, построенная Никоном Акиловым в 1823 году, носили имя св. Николая Чудотворца. Чем объясняется такая популярность этого имени?

Икона Николая Чудотворца, XVI в., северное письмо.

√ Святитель Николай (Никола Угодник, Николай Чудотворец) – христианский святой, архиепископ Мир Ликийских (Византия). Согласно житию, родился в Малой Азии в III веке н.э. в городе Патара римской провинции Ликия, в семье состоятельных родителей-христиан Феофана и Нонны. Существует версия, что в молодости Николай был моряком, или семья его была связана с мореходством. После смерти родителей он унаследовал их состояние, но отдал его на нужды благотворительности. Николай был очень религиозным и с раннего детства посвятил свою жизнь христианству. Рано начав духовную карьеру, он стал епископом Мир Ликийских. Умер в глубокой старости в 345-352 гг. и был погребен в г. Демре (на территории нынешней Турции). В 1807 году мощи его были перевезены в г. Бари (Италия), где находятся до сих пор. При анатомо-антропологи-ческом изучении мощей в 1953 г. выяснилось, что внешний облик святого был очень сходен с его изображением на иконах.

Святитель Николай известен многими чудесами, в т.ч. способностью усмирять волны морские, а также воскрешением матроса, сорвавшегося в шторм с мачты и разбившегося насмерть. В России он является одним из наиболее любимых и почитаемых святых. Считается покровителем моряков, купцов и детей, а также невинно оклеветанных.

Память совершается 6/19 декабря – день смерти («Никола зимний»), и 9/22 мая – день прибытия мощей в Бари («Никола вешний»).

В силу того, что жизнь поморов была прямо или косвенно связана с морем, в Поморье[20] преобладал культ Николы Угодника, как защитника и покровителя. О его популярности говорит поговорка: «От Холмогор до Колы тридцать три Николы». И действительно, едва ли не каждый второй храм здесь был Никольским. Не составила исключения и Унежма, которая больше соседних деревень зависела от моря, т.к. находилась (в отличие от Нюхчи, Кушереки и Малошуйки) не на реке, а непосредственно на морском берегу, была окружена болотами, практически не имела сельскохозяйственных угодий и жила исключительно морскими промыслами.

Вновь построенная церковь была освящена благочинным священником Симеоном Молчановым 3 декабря[21] 1826 года. Как она выглядела? В «Описи имущества и угодий Унежемского Николаевского прихода Онежского уезда Архангельской губернии» за 1834 г.[22], достаточно подробной в отличие от большинства последующих, читаем:

«В сем приходе имеется одна церковь деревянная Николая Чудотворца, постройки 1824 года[23] иждивением прихожан, на каменном фундаменте, в вышину 8 сажен [т.е. 17 м], в ширину 3 [6,4 м], в длину с алтарем церковь и трапеза 9 сажен [19,2 м]. На ней кумпал дощанной, глава одна, которая покрыта чешуею и крест на главе асмиконечный деревянный. Алтарь у оной церкви в три полукружия, на оном кумпал дощанной, глава одна, которая покрыта чешуею и крест на главе осмиконечный деревянный. В церковь двери створные филенчатые, у оных дверей в верхней половине вставлены в рамах стекла, на крюках и петлях железных повешены, в трапезу одинарные, с замком, в паперть двери створные с задвижкою железною на крюках и петлях железных. Во святом алтаре два окна, окончины стеклянные, в церкви пять окон, из оных два с железными решетками. В трапезе три окна, в паперти одно, окончины стеклянные. В паперть крыльцо, над оным крыша на два ската. В церкви не имеется приделов, паперть одна внутри. Как в алтаре, так и в церкви и трапезе стены и подволоки [потолки] и полы тесаны гладкие струганы, столпов не имеется. В трапезе печка кирпишная на северной стороне в углу у дверей. Основание оной печки на каменном фундаменте, в вышину аршин с четвертью, в длину два аршина три четверти. Церковь на том месте друга. Престол один, царские врата расположены по порядку против престола два аршина две четверти. С одной стороны пономарня, а с другой сундук для ризницы».

«Престол и жертвенник Николая Чудотворца посвящен 1825 года[24] по строении церкви, вторый на том же месте стоит крепко и непоколебимо. Освящен благочинным Малошуйского прихода священником Симеоном Молчановым. На нем одежда шелкова полосатчата. Святый Антиминс с губою на белом атласе за подписанием Преосвященного Неофита, епископа Архангельского и Холмогорского».

Из описи мы узнаем, во-первых, что вновь построенная церковь была второй (а не третьей или четвертой) в Унежме и стояла на том же месте, что и первая: «престол и жертвенник ... вторый на том же месте стоит крепко и непоколебимо». Тот же факт, возможно, подтверждается несколько странной фразой «церковь на том месте друга», вклинившейся между описанием печки и престола. Во-вторых, опись дает подробное описание храма, совпадающее с фотографией В.В. Суслова, сделанной в 1886 году[25]. Размеры тоже совпадают. Отсюда можно сделать вывод, что в 1824-26 годах храм (четверик с кубоватым завершением и алтарем с покрытием «бочкой») был построен именно таким, каким он запечатлен на фотографии Суслова.

Не до конца выясненным остается вопрос о том, когда были построены трапезная и крыльцо – сразу, или спустя некоторое время. Приведем фрагменты из более поздних описей. В «Клировых ведомостях церквей Онежского уезда за 1844 г.»[26] есть «Ведомость о приписной к Кушерецкой церкви Вознесения Господня [церкви] Николая Чудотворца Онежского уезда Унежемского села», подписанная благочинным священником Малошуйского прихода Симеоном Молчановым (тем самым, который ее освящал). В ней говорится: «Церковь деревянная холодная построена 1822 года[27] тщанием прихожан, к коей вновь пристроена теплая трапеза. Служба в оной совершается только на храмовыя дни».

Церковь и колокольня в Унежме. Фото В.В. Суслова, 1886 год.

Очевидно, также (или почти также) ансамбль выглядел в 1825-1830-х гг., когда строительство новой церкви было полностью завершено. Таким же он простоял до конца XIX-го века.

Переснято из книги А.В.Сусловой и Т.А.Славиной «Владимир Суслов» (Л., 1978 г. С. 13).

В этой ведомости интересно замечание о «вновь пристроенной» теплой трапезной, откуда следует, что она была построена не одновременно с церковью, а несколько позже. Когда именно – пока остается загадкой. Однозначно можно сказать, что в период с 1827 по 1834 год. Трапезная является составной частью практически каждого храма и обычно строится вместе с ним. Скорее всего, она была задумана изначально и пристроена (вместе с крыльцом) вскоре после освящения. Просто, закончив главный сруб и алтарь, прихожане торопились поскорее освятить церковь, не дожидаясь полного завершения работ, чтобы можно было уже проводить службы.

В клировых ведомостях за 1848 и 1849 гг.[28], слово в слово повторяющих друг друга, находим следующее любопытное замечание: «Церковь во имя святителя и чудотворца Николая деревянная, одноэтажная и холодная, прежде была часовня, а по случаю пристройки к ней теплой трапезы усердием и иждивением прихожан, освящена в церковь 1822 года». Опять повторяется 1822 год, списанный с предыдущих описей, где была допущена ошибка, но нам интересно другое: версия о часовне, обращенной в церковь по случаю пристройки трапезной. Здесь явное недоразумение – вряд ли часовня могла быть обращена в церковь «по случаю пристройки трапезы», т.к. главное отличие церкви от часовни – наличие алтаря и престола. Но не отсюда ли пошла распространенная в поздней литературе версия о часовне, обращенной в церковь посредством пристройки алтаря? В народной памяти сохранилось то, что что-то было построено раньше, а что-то позже, а что именно – забылось. Трапезную перепутали с алтарной апсидой, вот и вышла «легенда» об обращении часовни в церковь.

Повторим для ясности выводы из вышеизложенного:

1. Первая Никольская церковь сгорела в 1812 году (возможно, в 1822 или в 1823-м). Часть вещей и икон была спасена и в 1823 году вывезена в Кушереку на временное хранение. Желая вернуть их обратно, в том же 1823 году унежомы поставили на пепелище амбар для хранения церковной утвари. Чуть позднее этот амбар был, возможно, освящен в часовню (тоже Никольскую).

2. В 1824 году жители Унежмы обратились в Архангельскую духовную консисторию с просьбой разрешить постройку новой церкви, которое было получено. Строительство началось, возможно, в том же 1824 году и продолжалось два года. К сентябрю 1826-го года был полностью закончен главный сруб (четверик) с кубоватым покрытием и алтарная апсида, крытая бочкой, а также поставлен иконостас, то есть храм был готов к освящению. Вероятно, было построено временное крыльцо (пол в церкви выше уровня земли и крыльцо было необходимо).

3. 22 марта 1825 года епископом Архангельским и Холмогорским Неофитом был подписан антиминс для будущей церкви.

4. 3 декабря 1826 года с благословения епископа Архангельского и Холмогорского Аарона (преемника Неофита) новая церковь была освящена благочинным священником Малошуйского прихода Симеоном Молчановым.

5. Вскоре после освящения (не позднее 1834 г.) были построены трапезная с папертью (в одном срубе, крытом двухскатной крышей и разделенном на две части внутренней стеной) и крыльцо, которые, вероятно, предполагались изначально. Церковь приобрела тот вид, который в 1886 г. запечатлел на фотографии В.В. Суслов.

6. Собственно церковь (главный четверик) была холодной, трапезная же имела печку, т.е. была теплой. По этой причине в зимнее время служили, в основном, в трапезной.

√ Термины «теплый» и «холодный» – стандартные для теории архитектуры и означают не температуру в помещении, а типологию церковного здания – с печкой или нет, откуда вытекает и его использование. В холодных церквях служили только в летний сезон, в теплых – в любое время года, особенно зимой.

Отвлечемся немного от истории и посмотрим на церковный ансамбль с архитектурной точки зрения. Но для начала полезно вспомнить о том, что каждый архитектурный элемент храма имеет свое символическое значение, хорошо знакомое людям воцерковленным, но не всегда понятное остальным.

Планировочная структура храма и ее символическое значение

Крыльцо (ступеньки) символизируют необходимость для каждого человека подняться (совершить восхождение) от земных сиюминутных забот к вечным духовным истинам и ценностям.

Притвор – своеобразная «прихожая», что отделяет мир повседневной суеты от кусочка неба на земле (собственно церкви).

Трапезная – промежуточная часть между притвором и собственно церковью, еще больше приближающая нас к «небу».

Название произошло от обычая древних христиан по окончании литургии из остатков принесенных даров хлеба и вина учреждать братолюбную трапезу (общественный обед) в этой части храма. Традиция давно исчезла, а помещение и название сохранились. Трапезные продолжали строить как напоминание, что православные должны не только молиться вместе, но и совершать вместе добрые и полезные (богоугодные) дела. Сегодня в трапезной части храма нередко совершается таинство Крещения. Здесь обычно находятся иконы наиболее почитаемых местных святых.

Собственно церковь – место, где, собственно, происходят богослужения. Здесь расположен иконостас, за ним – алтарь. Возвышение на полу перед иконостасом (с двумя-тремя ступеньками) – солея и амвон. Они подчеркивают, что за иконостасом находится самая большая святыня в храме – престол. По христианской традиции женщинам запрещено заходить в алтарь, там могут быть только мужчины.

Престол – самое непостижимое место в храме. Считается, что во время Евхаристического канона (когда хлеб и вино сошествием Св. Духа пресуществляются в Кровь и Тело Иисуса Христа) вокруг него разрывается время и пространство, и мы в прямом смысле переносимся в Сионскую горницу, где сам Иисус преподаёт людям св. Дары – источник бессмертия.

Никольская церковь в Унежме относится к типу «кубоватых», т.е. завершенных «кубом».

√ К другим типам деревянных церквей по общепринятой терминологии относятся клетские, шатровые, ярусные и многоглавые. Типология эта постоянно совершенствуется современными исследователями русской архитектуры.

Кубоватые церкви были широко распространены по всей территории Поонежья[30] и по берегам Онежской губы Белого моря, так что можно считать, что тип этот был здесь наиболее популярным. Периодом его наивысшего расцвета (как, впрочем, и других типов храмов) считается конец XVII и весь XVIII век. С первой трети XIX века начался упадок деревянного зодчества, связанный, в основном, с попыткой «стандартизации» и «упорядочения» культового строительства, перехода к «типовым» проектам – по чертежам, утвержденным епархиальным начальством (до этого храмы строились народными мастерами без чертежей). Унежемская церковь была построена, однако, на том рубеже, когда «новое» еще не успело испортить «старого», и является вполне достойным памятником традиционного деревянного зодчества.

Церковь стоит на прочном грунте, в основе которого – скальные выходы. Фундамент из булыжников, положенных под углы срубов. Главным объемом храма является невысокий четверик, срубленный с перевязкой углов «в обло» (с выпусками) и завершенный выразительным повалом. Кубоватое покрытие, обшитое гонтом, завершается единственной главкой на тонкой шейке. Одноглавость является важной отличительной чертой унежемской церкви – в большинстве случаев куб завершался пятиглавием.

√ Одноглавые кубоватые завершения известны на следующих церквях: Алексеевская в Куртяево (1721 г.), приделы Благовещенской в Турчасово (1795 г., утрачена), Ильинская Водлозерского погоста (1798 г., где, правда, имеются еще четыре главы, стоящие отдельно на широких полицах, что создает впечатление пятиглавия), Пятницкая церковь в Шуерецком (обычно датируется 1666 годом, но есть данные о ее перестройке в сер. XVIII в., так что возможно завершение относится к этому времени). Более поздние церкви: в д. Поле (1857 г.), в д. Сырья (вт. пол. XIX в.), но там под главами постаменты, т.е. решения уже не совсем традиционные.

(Справка предоставлена исследователем русского деревянного зодчества А.Б. Бодэ).

С востока к четверику примыкает пятигранный алтарный прируб, срубленный «в лапу» (без выпусков), завершенный бочкой с гонтовым покрытием.

Нижние венцы четверика и алтарной апсиды состоят из мощных бревен, достигающих 35 см в диаметре, бревна выше – 27-29 см. Изнутри бревна гладко стесаны, углы скруглены. Выпуски бревен четверика были обшиты досками, остальные стены не обшиты (в русском деревянном зодчестве периода его расцвета бревенчатые стены никогда не обшивались). Высота плоского потолка по матицам в четверике достигала 4,5 м, в алтаре – 2,5 м.

С запада к четверику примыкали трапезная и сени (паперть), по ширине равные четверику, под единой двухскатной крышей с охлупнем на коньке. Трапезная была «бесстолпной», т.е. не имела столбов и колонн.

√ На фотографии Суслова трапезная и паперть выглядят как единое целое, и можно подумать, что вся эта часть является трапезной. Однако внутри была перегородка, делящая объем на две почти равные половины. Это видно из описаний и по тому, что печная труба на фотографии находится в центре крыши, а в описи 1834 года говорится, что печь расположена «на северной стороне в углу у дверей», т.е. у дверей в паперть.

К паперти примыкало крыльцо, несколько у́же по ширине, с более низкой двухскатной кровлей на двух столбиках.

√ Поверхностный взгляд на фотографию Суслова дает впечатление, что крыльцо имеет глухие стены, и кажется скорее не крыльцом, а папертью, но при более внимательном рассмотрении видно, что это просто двухскатная крыша на столбиках – между правым столбиком и стеной позади виден просвет.

Церковь и трапезная построены были, однако, не качественно. «Стены храма не только не конопачены, но даже не мшены, подполков нет и на потолке ничего нет, что бы удерживало тепло», – писал священник В.Л. Соколов, освидетельствовав постройку в 1902 году.

Очередной загадкой данного периода являются окна. Судя по описанию 1834 года, приведенному выше, и по фотографии Суслова, расположены они были несимметрично.

Начнем с алтаря. «Во святом алтаре два окна», – говорится в описи. В настоящее время их три. Какие же первоначальные? Одно из них – косящатое[31] окно в восточной стене. Оно дошло до нас в неизмененном виде – изнутри хорошо видна старая оконная коробка. Вторым было, очевидно, окно в южной стене, однако оно было увеличено в 1898-99 гг., о чем мы расскажем ниже. Тогда же было прорублено и третье, северное окно.

Косящатое окно в восточной стене алтарной апсиды – первоначальное.

В самой церкви (в главном четверике) окон было пять, в трапезной – три, в сенях (паперти) – одно. Взглянем еще раз на фотографию Суслова. В верхней части главного четверика (на обращенной к нам северной стене) бросается в глаза большая прямоугольная рама с переплетами, которая на первый взгляд кажется окном второго света. Окном, однако, это быть не могло по двум причинам. Во-первых, в сохранившемся четверике нет в этом месте проема – ни существующего, ни заделанного. Во-вторых, в этом уровне находился потолок. Ныне он утрачен, но в стенах хорошо видны прямоугольные пазы несущих балок. По-видимому, это окно было «ложным», декоративным.

А может быть, в раме этой были не стекла, а иконы? (Если внимательно присмотреться к фотографии Суслова, то предположение это кажется очень правдоподобным).

Где же были пять окон церкви, упомянутые в описи? Одно из них на фотографии Суслова вроде бы видно с обращенной к нам северной стороны, оно почти скрыто за поклонным крестом на первом плане. Больше окон в этой стене нет. Два окна располагались, очевидно, на противоположной стене, на месте существующих арочных проемов. Где же еще два? Если взглянуть на южную стену четверика, можно заметить сдвоенную косящатую раму с одним вертикальным переплетом, так что каждый просвет получается квадратной формы (позднее в этом месте было прорублено круглое окно). Это, очевидно, и есть два недостающих окна. (По-прежнему остается загадкой, почему металлических решеток было не три, а две – по логике вещей они должны были бы быть на всех трех нижних окнах, в пределах досягаемости с земли).

Круглое окно в южной стене, прорубленное в 1898-99 гг. на месте первоначального косящатого окна. Фото 2008 г.

Перейдем к трапезной. Одно небольшое окно в ней хорошо видно на фото Суслова на северной стороне. Остается предположить, что два других были на южной.

В притворе на северной стороне окон нет, значит его единственное окно было опять-таки на южной стороне. Почему большинство окон на южной стороне? Скорее всего потому, что сторона эта наиболее светлая и дольше всех освещена солнцем. Это становится понятно, когда находишься непосредственно в деревне – северные и восточные стены домов освещены солнцем недолго, лишь ранним утром, тогда как южные и западные остаются освещенными с середины дня до самого заката.

Наружное декоративное убранство унежемской церкви было довольно простым: подзоры с двухступенчатой «городковой»[32] порезкой под полицами четверика и апсиды; резные причелины кровли трапезной и крыльца; резное полотенце по его оси с «солярным» (круглым) окончанием, да фигурное завершение кровельного теса, придающее выносам крыши характерный «кружевной» край.

Нынешний резной городчатый подзор (фото 2008 г.) прибит поверх обшивки, которой не было первоначально и, может быть, является более поздним. При обшивке церкви досками (конец XIX в.) первоначальный подзор, однако, могли снять и использовать вновь.

Несмотря на то, что церковь была «утварью и ризницею скудна» и не имела «даже самых необходимых в священнослужении вещей, как то св. потира и дискоса», иконостас в ней во всех описях именуется «приличным».

«Иконостас в церкви Николая Чудотворца с верху до низу столярной работы с тумбами, у коего некоторая часть золочена посребрена и разскрашена разновидными красками, над коим в первом поставе выставлены штиты резные золочены, во втором в средине иконостаса семь херувимов с разспростертыма крылами резные посеребрены. Над вратами арка золочена резная. В оном Царские врата с архиерейскою митрою резные золочены листовым золотом с изображением на них верхней половине Архангел Гавриил и Богоматерь и четыре Евангелиста. Лица у оных писаны краски». И т.д.[33]

Иконостас – важнейший элемент православного храма. С архитектурной точки зрения это перегородка, отделяющая алтарь, которая с VI века стала украшаться иконами. В древних иконостасах иконы устанавливались между горизонтальными деревянными брусами – тяблами, впритык одна к другой. Лицевая поверхность брусов могла быть расписана растительным орнаментом. После ХVII в. тябловый иконостас сменяется более сложным типом – резным иконостасом с системой горизонтальных и вертикальных членений, обильно украшенных деревянной резьбой, лепниной, позолотой, металлическими ажурными пластинами (литыми, прорезными и т.д.), цветной фольгой и др.

Классический иконостас состоит из пяти рядов (снизу вверх): местного, деисусного, праздничного, пророческого и праотеческого[35].

В нем по обеим сторонам от царских врат помещаются иконы Спасителя (Христа) и Богоматери, а рядом с образом Спасителя – храмовая икона. Выбор остальных икон ряда зависит от местных потребностей и характера храма. Местные иконы представляют собой предмет наиболее близкого и непосредственного общения и почитания. К ним прикладываются, перед ними ставят свечи.

Смысловым центром этого ряда является икона Спасителя, представленного, как правило, в образе грозного Судии, явившегося судить мир. Справа и слева от нее изображаются Богоматерь и Иоанн Предтеча. За ними следуют архангелы, святители, апостолы, мученики, преподобные, т.е. сонм святых, представленный всеми чинами святости. Основная тема деисусного чина – моление церкви за мир.

Представляет период новозаветный, а именно события, связанные с земной жизнью Христа. Однако праздничный ряд – не последовательная иллюстрация евангельской истории. Его содержание определялось контекстом иконостаса как единого целого, а также различными нюансами осмысления суточного, недельного и годичного кругов богослужения. Обычно этот ряд состоит из икон Воскресения, главных двунадесятых праздников (Рождество, Крещение, Сретение, Вход во Иерусалим, Вознесение, Преображение, Рождество Богородицы, Введение во храм, Благовещение, Успение), а также двух экклесиологических праздников подвижного цикла: Пятидесятницы и Воздвижения Креста.

Являет собой ветхозаветную церковь от Моисея до Христа. Пророки изображаются держащими в руках свитки с текстами своих пророчеств о рождении Спасителя. В центре этого яруса помещается образ Богоматери «Знамение».

Верхний ряд в лице ветхозаветных патриархов с соответствующими текстами на свитках представляет ветхозаветную церковь от Адама до Моисея. В центре этого ряда помещается образ Святой Троицы, или «Отечество» (один из иконографических вариантов изображения Святой Троицы).

Иконостасы могут иметь и дополнительные ряды: цокольный (самый нижний), пятничный (над местным), страстной (вверху, с изображением Страстей Господних), и др.

Иконостас венчается крестом, Распятием или изображением Спаса Нерукотворного.

Иконостас унежемской церкви был четырех- (а не пяти-) ярусным, т.е. не имел верхнего, праотеческого ряда, что объяснялось, вероятно, небольшим размером помещения и сравнительно низким потолком (4,5 м). Относился он, несомненно, к позднему, сложному типу с системой горизонтальных и вертикальных членений – межъярусных карнизов, архитравов, фризов, колонок или пилястр с резными капителями. Иконостас имел выраженную цокольную часть («с тумбами»), был богато украшен резьбой, частично посеребренной, частично позолоченной, и раскрашен красками нескольких цветов («разновидными»). Резные Царские врата, позолоченные листовым золотом, завершались резной золоченой аркой – архивольтом. Над карнизом первого яруса (вероятно, над колонками) возвышались «штиты резные золочены» – очевидно, подобие пик или шпилей. В середине второго яруса размещалась скульптурная композиция из семи резных посеребренных херувимов с распростертыми крыльями. Многие иконы имели серебряные оклады, а самые почитаемые были инкрустированы жемчугом.

У восточной стены трапезной, судя по описи 1834 г. и более поздним, располагался второй иконостас, который был двухъярусным. «В трапезы иконостав с верху до низу с тумбами столярной работы, разскрашен разновидными красками». Вместо Царских врат здесь были, очевидно, филенчатые двери в церковь, у которых «в верхней половине вставлены в рамах стекла». Над дверьми находилась живописная надвратная сень[36], названная в описи «преждебывшей», откуда можно предположить, что она каким-то чудом была спасена при пожаре первой церкви и являлась более старой, чем остальное убранство.

Иконостас в трапезной, похоже, не был симметричным (хотя двери в церковь располагались наверняка посередине) – с правой (южной) стороны икон было больше, чем с северной. Возможно, с северной стороны был шкаф или кладовка.

Наличие второго иконостаса нетрадиционно и объясняется, возможно, тем, что церковь (главный четверик с алтарем и престолом) была холодной и в зимнее время служили только в трапезной, где была печь.[37]

Иконостас в трапезной. Очень приблизительная реконструкция.

Вернемся к истории. Несмотря на позднее время постройки, к середине XIX века церковь уже требовала ремонта. В ведомости за 1848-й год читаем: «Церковь и колокольня зданием в основном прочны, только на первой нужно поправить кумпал».[38] «Кумпал», однако, поправляли долго – судя по ведомости 1850 г., он все еще не был поправлен.

√ В связи с этим обращает на себя внимание следующий факт. На фотографии В.В. Суслова (1886 г.) заметно, что шейка и главка церкви выглядят как-то странно, отлично от шейки и главки колокольни. Они кажутся слишком светлыми и блестящими, и покрытие на главке совсем не рельефное, не похожее на лемех. Мне кажется, что покрытие их – металлическое. Скорее всего, первоначальное покрытие лемехом («чешуею») было заменено в связи с ремонтом обветшавшего «кумпала».

До 1847 года в Унежме не было самостоятельного прихода, т.е. Никольская церковь не имела своего причта, ею заведовали священники из Кушереки. Службы в ней совершались «только на храмовые дни» – часто из Кушереки в Унежму ездить не будешь, 32 километра не ближний путь. В 1847 году, однако, случилось событие большой важности: унежемский приход стал независимым, епархиальным ведомством были выделены штатные должности для священника и псаломщика (дьячка).

√ В 1847 г. унежемский приход стал самостоятельным вторично. В «Книге Обонежской пятины, Заонежской половины» за 1582-83 гг. деревня «на Унжем наволоке» упоминается «с церковию Никола Чудотворец и церковным причтом». Причт этот был упразднен в конце 1580-х гг. в связи с запустением многих поморских деревень, в том числе и Унежмы, вызванным внутренней обстановкой в стране, войнами, голодом и эпидемиями. В 1591 г. царем Федором Ивановичем Унежма была подарена Соловецкому монастырю, во владении которого находилась до церковной реформы 1764 г., когда вновь стала «государевой». Подробнее об этом см. в главе «История церковного причта».

Постоянное присутствие церковнослужителей, проживание их непосредственно в Унежме, привело к оживлению прихода – вокруг церкви и колокольни начал складывался своеобразный архитектурный ансамбль из причтовых домов и малых архитектурных форм.

В 1850-1851 гг. на горке, напротив церковного крыльца, на средства прихожан был построен первый одноэтажный причтовый дом, где разместились священник и псаломщик, до этого проживавшие на частных квартирах.

Рядом с церковью, с северной стороны, поставлен большой поклонный крест под навесом. Он хорошо виден на фотографии В.В. Суслова. Крест стоял на высоком цоколе с деревянными перилами, четыре круглых столба несли двухскатную крышу. Столбы имели светлую окраску, ограждение – темную. Крест этот был не единственным в деревне – по свидетельству С.В. Максимова (1856 г.), много таких крестов было расставлено по улицам Унежмы.[39]

Здесь же, у церкви (с восточной и южной стороны, где не было выходящих на поверхность скал), располагалось кладбище. Нынешнего кладбища Миронощина возле Средней вараки в те годы еще не было, и возле церкви продолжали хоронить вплоть до конца XIX в.

Летом 1890 г. усердием крестьян вокруг церковного ансамбля была устроена деревянная решетчатая ограда.

В 1894 г. отцом Иоанном Кронштадским (протоиереем Иоанном Ильичом Сергиевым) было выделено 400 рублей на строительство церковно-приходской школы.[40] На эти деньги рядом со старым причтовым домом был построен новый, двухэтажный. В первом этаже его разместилась школа, во втором поселился священник, дьячок остался в старом причтовом доме, полностью перешедшем в его распоряжение.

Таким образом, к концу XIX в. приходской ансамбль, состоящий из церкви, колокольни, поклонного креста между ними, кладбища с юго-восточной стороны, ограды и двух причтовых домов, был окончательно завершен.

√ В 1886 году произошло весьма знаменательное для церкви и колокольни событие, без которого их первоначальных облик мог бы быть потерян для истории навсегда: Унежму посетил 29-летний Василий Владимирович Суслов, только что (или вскоре после этого) удостоенный звания академика архитектуры. Им были сделаны многократно упоминавшиеся выше фотография церковного ансамбля и обмер колокольни.

Во время посещения Унежмы он был, конечно, моложе.

Владимир Васильевич Суслов (1857-1921) – известный архитектор-реставратор, исследователь и пропагандист древней русской архитектуры, один из инициаторов охраны памятников истории и культуры в России. Он побывал в Унежме во время путешествия по Швеции, Норвегии и северным губерниям России, совершенного по поручению Императорской Академии Художеств. Целью поездки было изучение русского деревянного зодчества, которому в те времена придавалось мало значения в научных кругах, и сравнение его с зарубежным. Предстояло разрешить давно назревающий вопрос: является ли русское народное зодчество уникальным и самобытным, или это просто копирование с известных западных образцов? Ответ Суслова был однозначным: да, является, и представляет огромную ценность. Всю свою дальнейшую жизнь Суслов посвятил изучению и пропаганде русской каменной и деревянной архитектуры.

Никольская церковь в Унежме. Центральный четверик и алтарная апсида постройки 1824-26 гг. Фото 2008 г.

[1] То, что она была именно второй, а не третьей или четвертой по счету, будет доказано ниже на основании архивных документов.

[2] Книга эта в сокращенном виде опубликована в «Записках императорского русского географического общества. Книжка VIII, издана под редакцией К.А. Неволина. О пятинах и погостах новгородских в XVI веке». СПб, 1853. С. 167.

[3] Отмывка (архитектурный термин) – специальная техника тонирования чертежей. Делается разведенной в воде китайской тушью путем многократного нанесения раствора – «отмывания». Занимает длительное время и имеет характерный коричневатый оттенок.

[4] «Памятники древнего русского зодчества». Издание Императорской Академии художеств. Вып. I. СПб, 1895. Л. 18.

Альбом представляет собой папку большого формата, где каждый чертеж отпечатан на отдельном ватманском листе в тисненой рамочке. Как архитектор, не могу не выразить своего восхищения тонкой изящной графикой и чудесными отмывками, представленными в этом издании.

[5] ГААО. Ф. 462. Оп. 1. Д. 30. Л. 22 об. (1834 г.); Ф. 29. Оп. 31. Д. 466. Л. 22 об. (1842 г.); Ф. 29. Оп. 31. Д. 782. Л. 7 (1856 г.) и др.

[6] ГААО. Ф. 462. Оп. 1. Д. 30. Л. 22 об. Полностью эта опись приведена в Приложении II.

[7] 1 сажень = 2,1336 м (= 7 футов = 3 аршина). 5 сажен, следовательно, 10,6 м. Высота колокольни здесь взята, очевидно, до основания шатра – судя по обмерам Суслова, вместе с шатром и крестом она была не менее 17 м.

[8] 1 пуд = 16.38 кг; 1 русский фунт = 0,40951241 кг.

[9] Как уже говорилось выше, год этот под большим сомнением, о чем будет рассказано ниже.

[10] Версия Андрея Дементьева о «загадках часовни», отличающаяся от моей, приводится в Приложении V.

[11] Часовня во имя св. Николая Чудотворца на Великой вараке была построена в 1823-м году.

[12] ГААО. Ф. 478. Оп. 1. Д. 2. Л. 58, 96 об. Толстая папка, рассыпающаяся от ветхости и перевязанная веревочкой, с очень трудночитаемым рукописным текстом. В ней встречается самый ранний из известных мне документов о второй унежемской церкви.

[13] Судя по дальнейшему тексту, это копия с уже решенного в вышестоящих инстанциях дела, которое рассматривалось ранее, в 1824 г.

[14] Разумеется, указ не исходил непосредственно от Его Императорского величества, это была просто стандартная форма указов.

[15] Очевидно, прошение крестьян Онежской округи датировалось 1824-м годом, и рассматривалось на протяжении следующего 1825 года.

[16] Самостоятельного прихода в Унежме в те годы не было, церковью заведовали священники Кушерецкого прихода.

[17] Антиминс (лат. «престол») – плат с зашитыми частицами мощей, на котором совершается литургия. Антиминс освящается архиереем по особому чину. Обычно антиминс четырехугольный, из шелковой или льняной материи. Антиминс находится на престоле; когда не совершается литургия, заворачивается в илитон. Антиминс берет начало от возникшего в раннехристианские времена обычая совершать литургию на гробницах мучеников. Впоследствии, при увеличении количества храмов, в престолы стали вкладывать только частицы мощей. На рубеже VIII-IХ вв. частицы мощей стали вшивать в материю и полагать поверх престола.

[18] В этом ничего удивительного нет – антиминсы часто готовились заранее. Аналогичный случай мы встречаем в деле о постройке новой трапезной за 1902-1910 гг., приведенном далее.

[19] Благочинный – священник, назначенный помогать архиерею в наблюдении за деятельностью духовенства и жизнью приходов во вверенной ему части епархии – благочинии. Имеет власть над несколькими причтами. Благочиние – несколько церквей с их приходами, находящиеся в ведении благочинного.

Благочинный Симеон Молчанов был священником Малошуйского прихода с 1808 по 1849 год.

[20] Земли по берегам Белого моря.

[21] Дата 3 декабря приведена в «Кратком историческом описании приходов и церквей Архангельской епархии». Выпуск 3. Архангельск, 1896. С. 24–26.

[22] ГААО. Ф. 462. Оп. 1. Д. 30. Л. 22–31.

[23] Неточность. 1824 г. – год начала строительства. Неточности и ошибки в описях церковного имущества встречаются довольно часто, а поскольку поздние описи списывались с предыдущих иногда почти дословно, то ошибки, допущенные однажды, могли повторяться потом из года в год.

[24] Здесь, очевидно, перепутали год освящения церкви с годом подписания антиминса.

[25] Трапезная, описанная в описи и запечатленная на фотографии Суслова, в 1902 г. была заменена новой, значительно большей по длине и ширине и на три бревна выше, но о размерах старой можно судить по фотографии.

[26] ГААО. Ф. 29. Оп. 37. Д. 93. Л. 14.

[27] Здесь упоминается 1822 год. Симеон Молчанов, лично освящавший церковь, был, конечно, очевидцем строительства, но за давностью времени (прошло почти 20 лет) мог ошибиться. Частое упоминание 1822 г. в этой и более поздних описях, однако, само по себе интересно. Похоже, год этот чем-то запомнился. Может быть, действительно, пожаром?

[28] ГААО. Ф. 29. Оп. 31. Д. 600. Л. 1 (1848 г.); Ф. 462. Оп. 1. Д. 2. Л. 350 (1849 г.)

[29] Использованы материалы с сайта Нижегородской епархии.

[30] Поонежье – земли по берегам реки Онеги. Не путать с Обонежьем – землями по берегам Онежского озера, и Заонежьем – части Обонежья, расположенной на Заонежском полуострове в северной части Онежского озера. Есть еще термин «Онежское Поморье», куда входят Поморский и Онежский берега Белого моря.

[31] Окно, обрамленное гладкими косяками, соединенными между собой под углом 45 гадусов или в «ус».

[32] В виде «ступенек».

[33] ГААО. Ф. 462. Оп. 1. Д. 30 (1834 г.). Эта опись приводится полностью в Приложении III.

[34] Использованы материалы с сайта http://art-con.ru/node/84.

[35] Иногда праздничный ряд может быть вторым, а деисусный – третьим. При малой высоте церкви пятый, праотеческий ряд, может отсутствовать.

[36] Надвратная сень – икона с изображением евхаристии, часто располагавшаяся над Царскими вратами. Если врата имели полукруглое завершение, икона могла иметь специфическую форму, повторяющую их очертания.

[37] В трапезной можно проводить любую службу, кроме литургии, для которой необходим престол.

[38] ГААО. Ф. 29. Оп. 31. Д. 600. Л. 1.

[39] С.В. Максимов, фрагмент из книги «Год на Севере» по изданию «Куль хлеба». Л., 1987. С. 447.

[40] Священником унежемского прихода в это время был Флегонт Васильевич Печенгский, который, возможно, был знаком с о. Иоанном.