• Главная • Страна наоборот • Другие города • По русскому Северу • Унежма • Малошуйский музей народного быта • Люди и судьбы • Разное •


УНЕЖМА

СБОРНИК КРАЕВЕДЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ И ЛИЧНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ

ОБ ОДНОЙ ИЗ ЗАБРОШЕННЫХ ДЕРЕВЕНЬ НА БЕРЕГУ БЕЛОГО МОРЯ

.

 

Рассказывает

 

ОЛЬГА ГРИГОРЬЕВНА КУКОЛЕВА

..

(1914-2006)

.

.

.

.

От автора-составителя:

Ольга Григорьевна Куколева (1914-2006) была последней жительницей деревни, ее душой, хранительницей, хозяйкой и покровителем. Вместе с ней умерла и старая Унежма, поэтому воспоминания этой женщины, коренной поморки, прожившей здесь всю жизнь, так ценны для нас. Об О. Г. Куколевой подробно рассказано в главе «Хозяйка Унежмы» (раздел «Встречи на пути»), здесь же приводим лишь фрагменты из аудио-записи, сделанной вело-туристами из Петербурга Денисом Кавелиным, Михаилом Каменцевым, Владимиром Воронковым и Дмитрием Макаровым-Землянским в начале января 2006 года, одними из последних заставшими ее в живых – за месяц до смерти.

В главу включены фрагменты, имеющие ценность как содержательную, так и филологическую – передающие особенности живого и выразительного поморского говора, его специфические словечки и термины. При письменной транскрипции по возможности переданы ударения и интонации. Нужно также принять во внимание возраст рассказчицы – к моменту записи ей исполнилось 92 года.

***

О прошлом:

А раньше-то ведь у нас мужики-то ходили на́море[1], только на́море ходили, и навезут рыбы-то, зубатки навезут бочками. Дак ребятишка, парнишки-то, всех батьки, батьки да там дяди-да, брали этих парнишек-то кашу варить да чай греть-да до́ма, а оне ездили на́море, ловили рыбу, больши-ты. А маленьки девчонка, те с матками на работу ходили, вот так. Дак, 130 дворов [было в деревне], ну то разворочили, да то пойдет какой домишко-да [на дрова], вот чего.

А у нас ве-е-село было, в деревне-то, осенью-то да приходят с моря-то, мужики-то да ребята. Мужики пожилы-ты которы, те-то ладно, вот чего, рыбы навезут, а холосты-то гармошек наберут- да, гитар наберут там, на́море-то, балалайченка ребятишка наберут, больши-то ребята, 20-то годовы. Ведь раньше на войну-то ходили…  не на война, а в солдаты-то ходили больши уж. Дак вот так, ребятушки.

Ве-е-село, прие-едут с моря-да, станут вечерки́ [собирать], да девок звать, да нас отправят: «Подьте, девчонка, зовите девок, вот тут-то дом, в тот-то дом, там, к Таисье, или к Варвары-да[2], ну дак, э-э, бегаем по домам: «Подьте, ребята, мужики звали на вечерок!» (смеется). Ну дак, и девки идут на вечерок. Ну дак вот так, вот так, живут, да маются. А ве-е-село, весело!

А в Кушереке тоже весело было, а там не так рыба попадала. Да в Малошуйке, в Малошуйке там не попадала рыбёшка, там худо было. А у нас весёлые.

 О старых и новых временах:

 ·      А рыба-то этта, сельди-то, попада-а́ли, раньше-то, попадали, а ноне-то, тоже ведь попадает, а никто не лови́т-дак. Ну дак вот так вот, живу-маюся да вперед пихаюся. 

·   Бабы курят! А раньше, говорю, не ку́рили. Я говорю, дак ревлю да ругаюся: «Ой, бабы раньше не пили, не гнали самогон-то, а не курили-ды, а теперь курят, ребёнок на руки́, маленькой, [а] курят!» Я говорю: «Бабы, бабы, бабы! Ребята маленьки! Ой!» Дак вот так вот, так и живу, красно солнышко, так и живу.

·   А уж всё не так – рыба не така стала, рыба пахнет на что-то (смеется), ягоды, ягоды каки-то ки́слы стали, и, леший, леший знат, вот чего. Дак вот так, вот так. Ягоды ки́слы стали…

·      Хочется еще пожить, да посмотреть как еще, а всё не так. А мне этта, приезжают с Мурма́нска, привезли рыбки, трески да зубатки-да привёзли, с Мурма́нска, дак не пахнет на ра́нёшну рыбку, на но́нешну пахнет уж, а на ра́нёшну не пахнет. Но что-то уж пахнет, вот так!

·      Ягоды, этто, берут, принимают ягоды, да вот что, клюкву принимают осенью, да это, морошку принимают, 400 рублей ведро принимают! Наши-ты принимают, 400 рублей ведро! Клюкву! С ума сойти, с ума сойти. А мы раньше, о-ой, за 50 копеек ведро! Ой, бедный, бедный люд! Дак вот так.

·      Да этто, охотник-то где, картошку сеет, тут у меня картошка нанесёна, а картовишка малеха́дна, там, нанесёна, высыпана. А я говорю: «Поди ты к лешему, как клюква, картошка-да, а у меня раньше, здорова-то была, [насажу] картошки, о-о, нарастет, как бык-то.

·      А ноне-то были коровы, недавно у меня еще были коровы-ты, три коровы было, э, не корова, а третья-то тёлка была. Да на вертолетах летали, добивалися хорошей рыбы, дак к нам и керосину принесут, хорошего, всего. А ноне вертолетишко не летает, самолеты не летают ништо. Сестра тоже ездила у меня сюда с ребятишкам, приедет, со всема́, со всема́ ребятишкам приедет. А наши мужики из Унежмы плавали все там, в Мурма́нском, на этих… (задумалась), на тральщиках. А теперь тоже там худо, не вот чего, не плавают. Раньше хорошо было, плавали-да, тралмастера-ам, да всем, вот чего.

·      Тут вот чего, есть баня, бочка врезана напополам-да, положена тут, по́д воду, а парной-то нету. А моются, моются (смеется), хоть не хвошшется, не тяпается, а моются. Вот.

О современной жизни в Унежме:

·      Здесь ведь одна Унежма только така, рыбная  да ягодная! За ягодам все приезжают сюда, вот, да рыбу ло́вить, с этого участка[3] все приезжают, и ребятишка маленьки ягод брать, ребятишка приезжат, прихо-о-дят пе́ша, летом, весной дак, прибежат все, да целой бригадой. Там, какой-нибудь мужчина ли, женщина ли: давай, вот чего: «Подите, подите сбирайте ягоды! Подите, ребята, да сдавайте! Дак ребятишка приедут, прибежат сбирать ягод сюда, дак живут не одну неделю. А потом опять убегают. Дак вот так вот. А ноне ягоды 400 рублей, ягоды, о-о, ох, ох. С ума сойти, с ума сойти.

·      А ноне, дак племянник [картошку] сади́т-то, который уехал-то, с бабой-то, в Архангельск-то, дак тот сади́т, дак увозит туда картошки-то, ребятишкам. Ребятишка маленьки-дак, вот чего. Ребятишкам картошки увозит-да. Да рыбы-то, рыбу-то лови́т, наваги-то попадают, а камбалы-то по по́лтора килограмма, попадает, ето, камбала. Така камбала попадает. Дак это, нашей деревни лучше не было, что рыбу ловить да ягоды носить, вот так. Только в нашу деревню приезжают, приезжают да приходят. А приезжают на моторках, на маленьких ло́дченках.

·      А сюда ведь не пошлешь письма. Послать-то ведь, можно послать, дак Эдик сюда бегат, хоть ре-едко, редко, а бегат. Дак вот так. Ягоды берут-да, рыбу ловя́т. А он живет вот тут, шесть кило́метров от деревни, там избушка есть, дак он живет там, ловит рыбу. Рыбы налови́т-да, когда коту принесет, этих, камбалёшек маленьких, когда мне принесет, на латку. Так вот так.

Про брата Василия:

·      У меня брат плавал, старший-то, дак выкинуло из… вот чего, с судна выкинуло, с доской, со всем, дак ногу сломил. Дак вот чего, как-то вот не могли заживить, дак целый год лежал дома, там, в Мурма́нском, целый год.

О Малошуйке:

·      А теперь стары-то люди-то не живут там [в Малошуйке], вот чего, нету, умерли старя́шши-то, ну а молоды-то живут. Молоды-то… Све-ет горит-дык, всё. Дак колхозов-то, колхозы-то потерялись, колхозов-то нету теперь.

·      А у нас-то тоже школа да всё было, да вот чего, жили, а потом ни школы, ничего, ну дак кто с ребятишкам-то, и уехали в Малошуйку. Дак вот теперь живут в Малошуйке. Да вот чего, теперь все живут там.

О поселке Унежма на железной дороге:

·      А там я сама не бывала, на участке-то, а на участке-то живут, дро́вом топят оне, леший знат, каки домишка-то, домишка-то каки-то наработаны, что, вот чего, дро́вом топят, дак три комнаты обтопляют одной печкой, вот. Три комнаты обтопляют одной печкой.

Туристам:

· Ты-то говорко́й, разговаривашь! (смеется). А эти-то мужики не разговариват! (все смеются). Ой ведь, городски-дак, а я ведь, век живу в деревне-дак, вот, маюся, вперед пихаюся, вот так вот. Теперь уж, вас молоком накормят там [в Малошуйке], да рыбой накормят, рыба ловится, наваги, на удочку, сидят да ловя́т. Дак вот так. Рыбу ловить дак надо че́рвы, а червей [у нас] нету-дак, ну а у их-то есть червы-ты, вот так.

О колхозах:

·      А корову-то [мать] свела, корову свела, да бычка свела, да сама привязала, даром, без копейки, в этот дом [колхозный скотный двор], на двор, привязала! А та же сестра, вот чего, вышла замуж 16-ти годова, ну дак, запоезжали тоже, с ребятишкам с маленькими, дак привезли тоже, привели тоже, корову привела, да у ей телка была, не бычок, а телка, и телку привела, тоже в этот дом (смеется), без копейки, без копейки! Без копейки. Так вот так.

·      Было… а у нас-то мать дак сда́ла корову, сда́ла бычка, и сестра, сестра-то была у меня замужняя, вышла замуж молода тоже, ну дак сестра привела, вот чего, корову, на двор, вот на этот, в этот дом вот тут, он теперь разворочен, ноне разворочен-то, недавно приезжали с пилой да со всем да, разворо́чили, а ты, говорят, уезжай, в Малошуйку либо в Кушереку.

Две женщины

От автора-составителя:

Речь здесь идет об Ольге Григорьевне Куколевой и ее приятельнице, фельдшере Валентине Николаевне Лебедевой, живущей в соседней деревне Кушерека. Судьбы их удивительным образом перекликаются. Обе коренные северянки, обе всю жизнь прожили на Белом море, обе не покинули своих неперспективных деревень. У обеих мужья работали монтерами-связистами, обслуживая одну телефонную линию вдоль бывшего Поморского тракта, встречаясь на «Половине» – посередине между Унежмой и Кушерекой. Мужчины умерли рано, с разницей в два года. Женщины остались одни, не в силах повидаться друг с другом, разделенные непреодолимым для них пространством в 32 километра, но помня и заботясь друг о друге всю оставшуюся жизнь.

 Говорит Ольга Григорьевна Куколева:

Мою-то пенсию получают в Кушереке, там женщина живет, она ве-е-к жила… Она как кончила школу, дак ей отправили медиком работать в Кушереку, да всё работат, дак уж тоже 80 годов старушке. Да в Кушереку приехала да замуж вышла, дак вот теперь живет, 80 годов пошло, а живет. Да дети-то в Мурманском живут, семеро ребят было, сколько у ней? - три парня да четыре девки, - а ездят к ней, ездят. Дак она вот так, так и живет она. А дёржит скота еще, скота дёржит. Овец держала, коров держала, а коров-то теперь, наверное, еще дёржит. Помогает [ей] старушонка тоже, помогает. Был конь взят, лошадь взята была, да Самого-то[4] тоже не стало. А мой-то хозяин работал, ето, да будь ты проклят… (не может вспомнить слово) по дороге-то, как их называют… ведь памяти не стало, по дороге-то, столбы-то ладил, монтёром, монтёром! Да и у ей монтёром работал. Мужики-то го́ры[5] хороши́ были. Мой умер, потом-то, через два года, и у ей умер. Дак вот, теперь-то, как хошь, да вот чего. А в Кушереке-то свету нету, вот, а в Малошуйке свет есть. А у меня-то, у меня-то [хозяин] проворый был, да и у ей-то проворый был хозяин. Говорит, привезёно было, эта, провода привезёно, да всё было, дак я, говорит, налажу, Ольга, по проводу, телефон-да налажу, всё, говорит, свет налажу. Так умер, и здесь не стало света, и там не стало свету. А ведь 32 километра из Кушереки-то сюда-то, 32 километра. А в Малошуйку-то еще бо-о-льше, там еще 15 ли 18 кило́метров, из Кушереки в Малошуйку.

У нас-то буран был взят, а у того, у того в Кушереке тоже буран был взят. Ну дак я о́тдала-то буран-то этому, а он два года прожил, и тоже умер. Дак вот маюся, мучуся, вот чего. Живу-то. А я, говорит, свет сделаю, да всё сделаю сюда. Дак вот так жили-то, в Кушереке, и теперь всё живут, да вот чего, теперь все живут там.

Говорит Валентина Николаевна Лебедева:

Как она там, бедная? Я утром и вечером вспоминаю. Кто воды принесет?

Мы все время… наши мужья, мой и ее, работали вместе. И я вот все время кабытто ее жалею, а мне самой-то 78-й год. Но у меня-то дети. У ей-то детей нет, а у меня-то дети, дак ни сегодня-завтра, а кто-нибудь да приедет. У нас продукты два раза [в неделю] привозят. До перестройки у нас электричество было, своя станция была, всё. Перестройка всё забрала.

А я-то всю жизнь здесь живу. Рождением-то я на Северной Двине, а вот сюда Бог занес, и всё. Живу здесь и детей наростила здесь.

___________________________

.

[1] На́ море – на Мурман (Мурманский берег Кольского полуострова). Рыбаки уходили туда весной, а возвращались поздней осенью. В речи Ольги Григорьевны, как и других коренных унежомов, слова «на море» слышатся слитно, с ударением на первый слог: на́море.

[2] Вечеринки устраивались в домах бедных вдов.

[3] «Участком» Ольга Григорьевна называла одноименный поселок на железной дороге.

[4] Имеется в виду муж Валентины Николаевны, Никандр Павлович Лебедев.

[5] Выражение «мужики-то го́ры хороши́» отчетливо слышится в аудио-записи, хотя слово «горы» я не нашла ни в одном словаре поморского говора.

.

/

___________________________

.

 Дополнение

 

От автора-составителя:

В 2006 году вышла книга «Не век жить, век вспоминать. Народная культура Поонежья и онежского Поморья» (Онега-Архангельск-Москва, ТСМ, издательство Фолиум). Книга эта стала результатом нескольких историко-этнографических экспедиций, проводившихся в 1987-2001 гг. членами Товарищества Северного Мореходства (ТСМ) – общественной организации, созданной с целью изучения истории и культуры русского Севера и базирующейся на Соловках. Участники экспедиций побывали и в Унежме у Ольги Григорьевны. Ниже приводятся записи их разговоров с ней (С. 44-46).

.

 ***

На Мурмане были становища: Шельпино, Лица, Гаврилово. Как лед унесет, так и уезжали на промысел. Уйдут, когда лед сойдет, а возвращались о Покров.

Рыбу меняли, продавали на деньги. В Онеге продадут – привезут сахару, соли. Своих судов не было. Было два, да шутовы[1], маленьки. На берег зимой ботишки не вытаскивали, а опешивали их: лед обивали, чтобы не выморозило. Женщин нанимали опешивать, девчонок. Чего-нибудь платили малешко. От трески кормились. Все уйдут в море. Ребятишек всех туда увезут батьки. Тюки[2] ставили.

До 30-х годов в селе было 130 дворов. Держали 1-2 коровы, лошадь, овец. Колхоз был рыбацкий, камбалёшку ловили неводом.

Я с восьми годов в няньках водилась. Лето, осень, весну – так шесть рублей дадут, а другой год двенадцать. Божатка (крестного жена) платье пошила да хозяин ботиночки справил.

Да еще ходила милостыню просить в Кушереку. Там 500 домов было. А у нас много вдовиц осталось после Гражданской войны. С шести лет морских червей копали да носили в Нюхчу продавать по осени – 15 копеек сотня.

(запись экспедиции 1996 г.)

Мне уж 102 года[3], от хватил тебя леший… Мы говорим по-ранёшному.

О животных

Сейчас живем-поживаем. Скотина у нас – коза, собака да семь кошек. Какая трудница кошка! Овца для веселья. Ни шерсти, ни мяса – веселья надо. Ходят двоё – Кощана (собака) да Катюшенька (кошка). Мурочка, Манечка да Мокрина. Их крещу. Имя даю, побрызжу водичкой, молитвы има прочитаю. Сказки има сказываю, да песни пою. Года́ми[4] было три коровы, быка каждый год держала. Бывало, Пестрей, бык-то, побежал цёрез огороду, перевернул ее, за церкву побежал, а там то ли день рождения, то ли какой другой законный праздник. От быка один мужик на столбу залез и говорил: «Я не пугливый мужик, да дрожал два цаса».

О семье

Муж у меня был хозяин. Хоили[5] с ним по и́ндолам[6], на мхах полосы, трава там растет по одну сторону, да по другую. Индола она жидкая. Хозяин накладет сена, я сзади взымаю. Ой, мамушка, то́ну-то́ну, ноги так и сядут.

Отца посадили – он стал косить для себя на теребах[7]. Не мог доказать, что это не колхозное. Было время: пусть сгниет, да не себе.

Раньше придут в дом, новоселье сделают. Мы в этот дом пришли, привезли муки, крупы, да деньжонок не привезли. Всего 6 рублёв привез хозяин. Рыбу, которую половили, сдали. Денег, думали, заработаем, да сглазили. Говорю: «Беда, что делать будем, батька?» – «Не горюй, бражки сделаем, да сделаем новоселье». Хозяин сказал, так и сделали. Приглашали своих соседей.

Брат в Архангельске учился на моториста. В деревне было 10 ботов, лучше не скажу. Оставлен один, «Пикша», что ли. Были мотористы с Кушереки, Малошуйки, будто 12 человек училось в Архангельске. Суда стояли от середины деревни до вараки. Когда бота работали, мать еще сторожем дежурила.

Работа

Раньше чистили лес, тереба́, делали чищани́ны[8]. Год прокосят, другой, тогда станут лучше тереба. Садили на них картошку да жито – ребятам на кашу. Обувь – у́паки – были из кожи. Упак надевают, сделают веревочки, да продергают веревки. С любой стороны надевали. Портянку натягали от комаров – поголя́шку. Поголяшка – из мешков из-под муки. А мешки были не этакие, а травяные. На ноги надевали как мешок, до колена. Только вату в упак положат, чтобы комары не прокусывали. Поголяшку с ног снимут, да высушат, положат на уголок, на жердины.

Забывать стала званья-то[9] ранёшные…

За сеном ходила в платьишко – с длинными рукавами, да с короткими? Да леший знает. На голове платошко. Шов на ватнике сделала на праву сторону, как у дам.

В море

Ходили на Мурманский берег. Десятогодо́вого парнишку с собой забирают: «Ты хоть кашу сваришь!» Ловили треску, зубатку, ершов. На год привезут для семьи крупы, муки. Денег плохо привозили. Хлеба не выращивали, жита не выращивали. Кому дают полосу на берегу, намерят да посеют картошку.

По морю ездили на гребках[10]. На Кондостров о гребках ловить ставным неводом восемь девок колхоз посылал. С ловушками кушерчане[11] ездили, дома́ там были.

Лодки в колхозе полутонные, однотонные, двухтонные и маленькие были – углы затягать у ставного невода. Котёл[12] этого невода – как эта комната, семиметровый карбас заходил. Сельдь зайдет, дак углы-то отдают и вынимают.

Колхоз

Колхозишко сделали – всё бросили. Как вода полилась. Все уехали, ребятишки подросли, девцонки убегали из деревни, их вора́чивали. Узнают, что ушли в Нюхчу, ворачивают. Нонь колхозники работают да не работают – все равно деньги давают. А было: женщина девочку родила без всякого декрета, на работу не пошла, так свозили в Онегу на суд.

Переселенцы садили и сдавали государству морковку. Турнепсу они сеяли. Всё возили в Малошуйку на карбасах.

О церкви

Церковь закрыли в 1930 году, сделали клуб. В 1938 году еще поп был. Часовня была на вараке, на самой верхушке. Как эта комната, с улицы была обшита калёвкой. С вону и внутре была белая, иконы были, какие-то еще тряпочки висели. Мы бегали, терли о них руки – тогда руки болеть не будут. Бумага там висела: кто врет, тот за язык будет повешен, и другие. С моря не видно было. В церковь на Николу ходили.

Был у нас крестовый колодец, его монахи рыли, связан с Крещением.

Суда

По деревнишкам хо[д]ил пароход рейсовый. Пароход стоял у Лёхлуды, пароход настоящий, большой.

Было судно у Прохора Ульянова, у Егоровича судно было шу́тово, у Ульянова Ивана еще в Онеге или в Архангельске держали судно. У Прохоровича две, наверно, мачты. До колхозов ходили на море мужики.

Раньше метлу, палку к дверям приставишь, а ноне надо заложать. Раньше привезем груз на скалу: и мука, и крупа, и вино. Брезентом закроем и лежит, никто не берет.

Церковь стоит. Значит, богатые были.

Живем да маемся, вперед пихаемся.

Запись экспедиции 1999 г.

 ___________________________

.

[1] Игрушечные, ненастоящие.

[2] Тюк – часть яруса.

[3] Ольга Григорьевна преувеличивает – она родилась в 1914 году (примечание автора-составителя).

[4] Раньше

[5] Ходили

[6] Трава, растущая на мхах, вокруг лужи, топкого места.

[7] Неточность в записи – отец Ольги Григорьевны погиб на Первой мировой войне (примечание автора-составителя).

[8] Прокосы на месте теребов.

[9] Названия

[10] На веслах.

[11] Жители Кушереки.

[12] Центральная часть невода.

 

.

Рассказывает

.

АВГУСТА ИВАНОВНА КОНДРАТЬЕВА

.

.

УНЕЖМА

Сборник краеведческих материалов и личных воспоминаний об одной из заброшенных деревень на берегу Белого моря.

·  Об этой книге. Об авторах. Содержание.

·  Вступление

·  Отзывы (что говорят об Унежме)

 

·  Стихи об Унежме

 

·  Легенда об Унежме

 

·  Географическое положение, окрестности, близлежащие острова

 

·  Цветная фото-вставка

 

·  История Унежмы:

 

-  до революции

-  после революции

 

·  Поморские промыслы:

 

-  рыбные промыслы

-  соляной промысел

-  сбор водорослей

-  добыча смолы

 

·  Распространенные имена и фамилии

 

·  Прозвища

 

·  Автографы

 

·  Планировочная структура села

 

·  Типичный дом и его структура

 

·  Дома рассказывают:

 

Рыбный склад

Магазея

Дом Филиппа Базанова

-  Колхозный магазин

-  Колхозная пекарня

-  Дом Екатерины Евтюковой

-  Дом Валентина Симоненко

-  Дом с двумя соснами

-  Дом Ульяновых

-  Дом на краю Заполья

-  Дом с привидением

-  Колодцы

 

·  Поморский почтовый тракт

 

·  Унежемский Никольский приход:

 

Церковный ансамбль история строительства:

    - Значимые даты

    - Часть 1. В старых традициях

    - Часть 2. В дань новой моде

    - Часть 3. Дело о постройке трапезы

    - Часть 4. Унежемский долгострой

Церковный ансамбль – история разрушения

-  История церковного причта

Приложение I

-  Приложение II

-  Приложение III

-  Приложение IV

-  Приложение V

Никольская церковь фото-вставка

·  Унежемские песни и частушки

·  Легенды, поверья, гадания

·  Былины и плачи, пословицы и поговорки

·  Детские игры

·  Унежемские анекдоты

·  Очевидцы рассказывают:

О.Г. Куколева

А.И. Кондратьева

-  З.С. Варзугина

-  М.М. Логинова

-  Н.М. Чирман

-  А.Н. Лощинина

-  Г.Н. Евтюков

Л.М. Неклюдова

-  Н.А. Усатова

-  М.Ю. Котцова

·  Дела житейские

·  Встречи на пути:

 

Хозяйка Унежмы

Бабушка Фиса

Валентин

Волк-одиночка

Унежемский летописец

Тетрадки Толи Куколева

Унежемский менестрель

 

·  Были и небылицы:

 

Ромовый бунт

Часовня

История одного самовара

Пожар на Великой вараке

Телефон

Летающие тарелки

Из Нюхчи в Унежму

С поручением

Первобытные люди

Дом с привидением

Охотничьи истории

Про кошку Муську

Путешествие из Москвы в Унежму

Евтюковский бычок

Бычки и теодолит

Шаги на сарае

Как Серёга Пусик за продуктами ходил

-  Крест на острове Ворвойница

 

·  Люди и судьбы (краткая энциклопедия унежемских жителей)

·  Картинная галерея

·  Унежемский словарик

·  Напишите!

·  Литература об Унежме

·  Список использованных источников

 

 

.


Главная    Унежма