Церковный ансамбль в Унежме - история строительства. Часть 2. В дань новой моде.

Академик архитектуры В.В. Суслов, один из основоположников изучения и реставрации памятников деревянного зодчества, в отчетах Академии Художеств с горечью отмечал пренебрежительное отношение к памятникам деревянной архитектуры: «Уничтожение и искажение всего древнего идет с какой-то исступленной поспешностью. Почти все церкви обшиты тесом, окна расширены и околочены филенчатыми карнизами. Галереи, крыльца и другие украшения в большинстве случаев уничтожены».[1] С унежемским церковным ансамблем, как и со многими другими, случилось именно это.

Наиболее интенсивный период ремонтов и перестроек конца XIX – начала XX вв. связан с личностью приходского священника Василия Лукича Соколова (1870(1)-1903). Период этот, радикально изменивший облик построек, интересен для нас тем, что именно он сделал церковь такой, какой она дожила до наших дней.

√ Именно В.Л. Соколовым была написана глава об Унежемском приходе для «Краткого исторического описания приходов и церквей Архангельской епархии. Выпуск 3: уезды Онежский, Кемский и Кольский». Архангельск, 1896. С. 24–26.

Отец Василий принял Унежемский приход в январе 1895 года, застав приходской ансамбль таким, каким его девять лет назад видел и фотографировал исследователь древнерусской архитектуры В.В. Суслов. Не обладая, однако, культурным уровнем и тонким художественным чутьем своего высокообразованного современника и, вероятно, не читая его трудов, он не сумел оценить достоинства симпатичной деревянной церквушки и «хорошенькой колоколенки» (выражение Суслова), и принялся за их перестройку. Молодой священник шел в ногу с господствующим общественным мнением, без сомнений воспринимая новые архитектурные веяния как позитивные и прогрессивные, отметая старое, как отжившее свой век.

√ К концу первой четверти XIX в. государственные и церковные власти серьезно взялись за «неблагонадежное» народное деревянное зодчество, пытаясь подчинить его жестким правилам и рамкам. Рядом указов Синода было предписано строить новые церкви только по утвержденным (часто типовым) проектам, согласно «правилам архитектуры», без всяких шатров, кокошников, резных языческих символов и прочей «архитектурной ереси». «Благонадежным» образцом признавался классический стиль. С этого времени сельская деревянная архитектура стала заимствовать его черты, к концу века больше склоняясь в сторону эклектики.

В те же годы повсеместно проводилась реконструкция уже существующих церквей с уничтожением «лишних деталей», обшивкой тесом и окраской. (До этого времени деревянные церкви тесом никогда не обшивались, а уж тем более не окрашивались).

Первый год служения о. Василия ознаменовался установкой дополнительной печи, которая, однако, давала мало тепла.

√ Где именно была установлена печь, не очень понятно. В архивных документах о ней имеется следующее упоминание: «1895 года в храме была сделана печь, но пользы было мало, особенно когда бывали сильные ветры» (ГААО. Ф. 29. Оп. 4. Т. 3. Д. 1672. Л. 1). Далее в том же деле говорится: «Затем (в феврале 1899 г.) оставалось обшить стены в трапезе и установить новую печь. Работы эти за неимением средств у прихожан не производились во все время до 1902 года» (Л. 40). Я склонна думать, что в 1895 г. печь была установлена в центральном четверике (возможно, она была временной, металлической, и труба выводилась наружу через окно). Если это верно, то установка печи кардинально изменила тип церкви, мало изменив при этом температуру в ней – по научной терминологии из «холодной» наша церковь превратилась в «теплую».

Весьма вероятно, что именно при Василии Соколове церковный ансамбль обшили тесом и окрасили желтой краской – молодой священник был подвержен простудам, боялся холода и сквозняков и стремился утеплить здания, как мог.

√ Когда именно церковь и колокольня были обшиты тесом, точно неизвестно. Однозначно можно сказать, что между 1886 и 1896 гг., т.к. на фотографии Суслова 1886 г. обшивки еще нет, а в «Кратком историческом описании приходов и церквей Архангельской епархии» за 1896 г. она уже упоминается. Если она действительно была сделана при В.Л. Соколове, то, значит, в 1895 г., сразу же по вступлении в должность. Обшивка тесом старых деревянных церквей (изначально ее не имевших) и их окраска в те годы проводились повсеместно.

1 марта 1899 года Архангельской Духовной Консисторией был издан указ за № 7104, предписывающий провести ремонт в обветшавшей Никольской церкви. Ему предшествовал другой, более ранний, указ за № 2616, изданный в 1884 году, предусматривавший устройство в ней двух новых приделов, но не осуществленный из-за нехватки средств.

√ Указов этих мне найти пока не удалось. Они хранятся, очевидно, в ГААО – Государственном архиве Архангельской области, в фонде 29 (документы Архангельской Духовной Консистории). Упоминание о них встретилось в более позднем «Деле о постройке трапезы» (1902-1910 гг.[2]):

Л. 47 (рапорт благочинного М. Верюжского от 16.12.1904): «В кассе попечительства в настоящее время нет никаких денег и неизвестно, когда оно будет в состоянии окончить работы … по приведению в порядок Никольской церкви согласно указу от 1 марта 1899 года за № 7104».

Л. 61 (рапорт того же за кон декабря 1907 г.): «Согласно указа Архангельской Духовной Консистории от 1884 г. за № 2616 имею честь донести, что церковно-приходское попечительство Унежемской церкви уже приступило к работам по устройству нового Трехсвятительского придела». Указ № 2616 от 1884 г. упоминается в деле неоднократно. Очевидно, что никаких намеченных в нем работ до 1899 г. не производилось, а устройство новых приделов затянулось аж до 1910 г., о чем будет рассказано далее.

Вырисовывается такая картина: в 1884 году, при приходском священнике Ф.В. Печенгском, начал планироваться капитальный ремонт обветшавшей унежемской церкви с устройством в ней двух новых приделов, который был отложен из-за неимения средств. В 1898-99 гг., при священнике В.Л. Соколове, дело о ремонте старого Никольского придела опять возобновилось. Чья инициатива воскресила старое дело о ремонте – Консистории или приходского священника, нам пока не известно, как не известно и то, кто был автором нового убранства унежемского церковного ансамбля – сам ли отец Василий[3], или присланный епархиальным начальством архитектор. Ясно одно: помимо чисто утилитарных задач, ремонт имел целью придать старой церкви «благообразный» парадный вид, внести четкость и симметрию, упорядочить прежние, казалось бы, хаотично расположенные окна, придать деревянной постройке подобие каменной, с не характерными для дерева элементами декора. В попытке усовершенствования исказился не только традиционный архитектурный облик построек, но и самый их дух – из симпатичной деревянной церквушки и «хорошенькой колоколенки», где все было просто, лаконично и рационально, они превратились в несколько помпезные сооружения с претензией на элегантность, далеко до элегантности не дотягивающие, лишившись неповторимого аромата старины с ее ассиметрией, неровностями и «неправильностями». Лишь немногие современники (такие как В.В. Суслов) могли увидеть негативное значение этих, казалось бы, прогрессивных новшеств. Потомки же вынесли им суровый приговор, окрестив «поздними искажениями»[4].

Подробные сведения об этом ремонте еще предстоит отыскать. На сегодняшний день свидетельством о нем может служить следующее упоминание:

Благочиннаго 1-го Онежского благочиния Рапорт

…Иимею честь донести, что работы по 4 февраля 1899 года были произведены следующие: во церкви увеличены окна с установлением новых рам, стены алтаря и церкви внутри обшиты досками и окрашены. Затем оставалось обшить стены в трапезе и установить новую печь. Работы эти за неимением средств у прихожан не производились…

Из документа становится ясно, что к началу 1899 года[6] существующие окна в южной стене четверика и алтарной апсиды были расширены с приданием им арочного завершения, а в северной прорублены новые, симметричные. Тогда же, вероятно, были сделаны и треугольные наличники-фронтончики над ними, а в верхней части четверика, в северной и южной стене, устроены круглые окна второго света в прямоугольных обрамлениях. В новом убранстве церкви мне видятся черты классического стиля в сельской интерпретации, хотя другие исследователи относят его к эклектике.

Церковь и колокольня в Унежме в новом облике. Фото нач. XX в., приведенное в книге Г.В. Алферовой «Каргополь и Каргополье». (М., Стройиздат, 1973 г. С. 145)

√ Трапезная на этой фотографии – более поздняя (построенная в 1902 году, о чем мы расскажем далее), т.е. в описываемое время на ее месте еще стояла старая трапезная 1826-34 гг. Облик же собственно церкви и колокольни относится к рассматриваемому здесь периоду. Любопытно отметить, что окно на бочке апсиды было ложным, возможно, нарисованным – на бревнах в этом месте нет проема.

Справа, возле колокольни, виден поклонный крест под двухскатной крышей на четырех столбах, похожий на тот, что запечатлен на фотографии Суслова. Поставлен он был, очевидно, после 1886 г., иначе он был бы виден на фото Суслова. Возможно также, что он появился позже, в начале XX века. А может быть, это был не поклонный крест, а надгробие какого-нибудь зажиточного крестьянина? Это вполне вероятно, т.к. у алтаря и слева от церкви располагалось кладбище.

В рапорте М. Верюжского ничего не говорится о колокольне, однако мы знаем, что к рубежу XX столетия она тоже радикально изменила свой облик. Когда это произошло? На сегодняшний день с точностью можно сказать одно: между 1886 и 1902 годом, в бытность приходским священником о. Василия Соколова. Когда именно? Я склонна думать, что тогда же, когда изменила обличье и сама церковь – в 1898-99 годах.

Несмотря на некоторое несоответствие пропорций, чертеж довольно точно отражает внешний вид церкви к концу XX века. Интересно, что стекла арочных окон четверика тонированы в шахматном порядке. Значит ли это, что они действительно были тонированные или цветные?

Любопытна косая надпись на чертеже, сделанная, очевидно, в Архангельской Духовной Консистории, и состоящая из двух слогов: «ма-ляр». Выражает ли она отношение Консистории к творчеству приходского священника?

Колокольня потеряла любимый в народе шатер и вместо него приобрела что-то наподобие купола со шпилем. Были убраны кокошники над углами четверика, столбики звонницы до половины обшиты досками, деревянные балясины, видные на фотографии Суслова, заменены новой решеткой ограждения – возможно, металлической.

Новый облик церковного ансамбля запечатлен на приведенной выше фотографии, опубликованной Г.В. Алферовой. Фасад церкви этого периода можно увидеть также на собственноручном чертеже Василия Соколова, выполненном в 1902 году.

В обновленном виде церковный ансамбль просуществовал недолго – всего три года. Здесь мы переходим к следующему важному этапу в истории строительства унежемской церкви – постройке новой трапезной, дошедшей до нашего времени.

[1] А.В. Суслова и Т.А. Славина «Владимир Суслов». Л., 1978. С. 20. В книге есть ссылка на источник: ЦГИАЛ. Ф. 789. Оп.10. Д. 142. 1878 г.

[2] ГААО. Ф. 29. Оп. 4. Т. 3. Д. 1672.

[3] Это вполне возможно, т.к. позднее, в 1902 г., именно он был автором проекта новой трапезной.

[4] «Поздние искажения» – реставрационный термин, означающий привнесение чуждых памятнику элементов объемно-планировочной структуры и декоративного убранства. При научной реставрации по возможности убираются. К «поздним искажениям» (или, как более мягко говорят сейчас, «позднейшим наслоениям») относится и обшивка тесом.

[5] Михаил Максимович Верюжский был священником Малошуйского прихода.

[6] Работы, очевидно, были в основном произведены в 1998 году.