.         .

.

Наконец мы причалили к небольшой пристани в Пустыньке и народ из лодки разошелся. На пристани сидели какие-то женщины, мы было собирались подойти к ним, но в их лицах и взглядах было что-то неуловимо странное, и нам вспомнились рассказы шофера Володи о том, что в Пустыньке размещается сумасшедший дом. Мы поспешили отойти от берега. Пустынька оказалась довольно большой деревней на берегу Онеги, где река делает крутой поворот, со всех сторон был лес и только небольшие участки поля по склонам холмов были, вероятно, с трудом отвоеваны у леса в незапамятные времена. «Деревня Пустынька стоит над порогами. Места здесь глухие, таежные. Маленькая деревенька прилепилась у реки под зеленым холмом. Тихие места, только река вечно рокочет и пенится. Здесь она в своей первозданной нетронутой красе – седая пена порогов и сосновые величавые боры по берегам. Да, такой, наверное, была Онега во времена ушкуйников... Пустынька, как и вся Онега, полна истории. Здесь в древние времена проходил Емецкий волок. Отсюда лодки переволакивались через водораздел к истокам реки Емцы и по Емце плыли в Северную Двину. Как часто бывало, на прохожем пути был основан небольшой монастырек, пустынька (откуда и название деревни). Называлась она Емецкая (или Ямецкая) Благовещенская пустынь. Основана была, видимо, в конце 15-го века. Через эти места проходил Антоний Сийский, принявший до этого пострижение в Пахомиевой Кенорецкой пустыни» (Г.П.Гунн). От монастыря осталась только очень необычная, покрытая бочкой, клетская двухэтажная церковь (1719 г.), нижний престол – Благовещенский, верхний – Вознесенский. «Стоит церковь, как всегда, прекрасно – на речном мысу, под ней небольшой омуток, единственное тихое место, где можно пристать, а дальше река понесет стремительно, кипя и шумя в высоких крутых берегах, и долго еще будет видна позади церковь, пока река не повернет вправо, и тут уже некогда будет оглядываться назад – впереди предстанет, вздымая свои крутые валы, беснуясь, кипи пеной, самый большой порог Онеги – Большая голова. И дальше на три десятка километров все будут пороги и перекаты» (Г.П.Гунн).

.     .

Но вернемся к нашим приключениям. Позади церкви мы заметили несколько отвратительных двухэтажных деревянных бараков, выкрашенных в разные цвета – тот самый дом для слабоумных. Войдя с пристани в поселок, мы сразу почувствовали «ненормальность» атмосферы. Нас поразило количество людей – их была масса, это были в основном женщины разного возраста, одетые в самое невообразимое тряпье – какие-то страшные халаты и т.п. На лицах у всех было одинаковое выражение и, когда мы проходили мимо, они оборачивались в нашу сторону, по несколько раз здоровались с нами и долго провожали взглядами. Тут мы столкнулись с непредвиденной проблемой: как среди этого количества ненормальных людей найти хоть одного нормального? Мы шли, внимательно вглядываясь в лица, пока, наконец, не заметили двух женщин, которые показались нам нормальными. Мы спросили их, как пройти к порогам, на которые нам хотелось посмотреть. Одна из них, лет тридцати, вызвалась нас проводить. Ее звали Лена, она сказала, что работает здесь то медсестрой, то прачкой, то в столовой. За разговорами мы незаметно поднялись на вершину холма, и с высоты открылась Онега, ее крутой поворот и весь поселок, утопающий среди леса. Отсюда не было видно страшных бараков, и над всем пейзажем господствовала церковь, стоящая как раз на изгибе реки, вся залитая солнцем. Величием и спокойствием веяло от этой картины.

. Благовещенская церковь. 1719-1725 гг. .

Лена показала нам дорогу к порогам и сказала, что дальше не пойдет. Мы были этому рады, так как что-то в ее поведении и манере говорить тоже показалось нам странным. Как потом выяснилось, она была пациенткой сумасшедшего дома (многие из них были способные работать и вполне нормально общаться). Мы не решились идти по дороге, показанной ею и уходившей в лес, и пошли по берегу реки, рассудив, что таким образом не пропустим знаменитые пороги. Мы знали, что напротив самого большого порога Большая голова на другом берегу стоит избушка охотников, и по ней можно ориентироваться. Чуть дальше – порог Малая голова, дальше – Каркус-порог, а потом, километров через 50, уже у самой Ярнемы – последний порог – Гусев.

.     .

Мы шли, как мне показалось, не очень долго, когда увидели, что из лесу выходит дорога и упирается в реку. Это было немножко странно, но дальше тропинки не было, и мы решили, что пришли. Мы спустились вниз, к воде. Вода бурлила, перекатываясь через камни, и весь берег был покрыт большими валунами. Пройдя еще метров сто, на левом берегу впереди мы увидели домик. Около него Онега была вся в пене, и мы решили, что это и есть порог Большая голова (до сих пор не знаю, так ли это). Светило яркое солнце, вода была ослепительно синяя, белая пена искрилась, по песчаному желтому берегу были разбросаны огромные валуны. Сине-зеленая тайга на крутых склонах берегов, белые брызги, в которых переливалась радуга – все располагало к тому, чтобы спокойно посидеть на берегу и полюбоваться на этот прекрасный пейзаж. Аня со Светой сказали, что дальше не пойдут и останутся здесь загорать. Времени у нас было мало – Лена сказала, что в 6 часов вечера из Пустыньки пойдет катер за продуктами, и мы хотели вернуться с ним в Наволок и дальше в Плесецк, где нас ждала Ольга. Я решила пройти еще немного до домика на другом берегу и поближе посмотреть на пороги. Пройдя метров двести, я обнаружила, что «домик» оказался целой деревней, домов 8-10. Напротив деревни работала бригада сплавщиков, человек шесть. Я хотела пройти мимо, но один молодой человек окликнул меня, и мы разговорились. Парень сказал, что они здесь на сезонных работах, деревня напротив называется Ракульское, там нет местных жителей и летом живут только сплавщики, и сам он – оттуда. Остальные рабочие бросили работу, уселись на камнях и с интересом слушали наш разговор. Я рассказала ему о нашем походе, о том, что дальше мы собираемся вернуться в Плесецк, чтобы потом автобусом ехать до Ярнемы к низовьям Онеги. Выслушав это, молодой человек, которого звали Лёня, с иронической улыбкой сказал, что мы идиоты и что идиот тот человек, который дал нам такой маршрут, потому что так мы не увидим самых красивых мест и зачем делать такой крюк, если можно доехать до Ярнемы прямо по Онеге. «Но ведь Онега здесь не судоходна!», воскликнула я, на что он ответил, что раз в неделю, утром по субботам, ходит сплавной катер, который возит рабочих на выходные в Ярнему, и что можно уехать на нем (в этот день была среда). Он пригласил нас приехать к ним в Ракульское и ждать катера там. Предложение звучало заманчиво, нам, конечно, хотелось увидеть таежную Онегу и прокатиться по порогам, но в Плесецке нас ждала подруга, да и все наши вещи остались в Наволоке, и, объяснив все это, я вежливо отказалась.

.         .

.

Мы вернулись в Пустыньку и пошли на пристань ждать обещанного продуктового катера. Просидев там три часа до девяти вечера, мы поняли, что никакого катера сегодня не будет. Встал вопрос о ночевке. Мы не знали тогда, что несколько в стороне от пристани, выше по течению, существует поселок «нормальных людей», и пошли искать приюта в те самые бараки. С трудом найдя медсестру, мы выяснили, что у них есть «комната для приезжих», и нам дали ключ. К нашему ужасу это оказалась пустая палата в одном из бараков, в центре которого шел длинный коридор с дверями по сторонам. На каждой двери были таблички с именами, и только на одной – нашей – таблички не было. Нам стало неуютно, но выхода не было. В комнате мы нашли четыре кровати, застеленные не очень свежим постельным бельем. Пахло средством от клопов. Хотелось есть, но у нас с собой ничего не было, кроме старых горьких сухарей из Масельги, а идти в магазин было уже поздно. Мы достали сухари, принесли воды из колодца, и сели ужинать. Тут к нам в комнату кто-то постучал. Это оказалась та самая молодая женщина, Лена, которая провожала нас до порогов. Мы не были рады этому визиту, но не прогонять же ее! Увидев наши сухари, она сказала, что в больнице есть столовая (где работают сами же пациенты), и что там можно поужинать, но мы не могли представить себе, что будем есть в столовой, где готовят сумасшедшие, и отказались. Лена просидела у нас до позднего вечера, жаловалась на то, как тяжело здесь жить, особенно зимой, какие ужасные условия, как много приходится работать, как плохо относятся к больным медсестры. Она говорила, что закончила медицинский техникум, что где-то у нее есть братья, и что (это, я думаю, не совсем правда) какая-то девушка из ее техникума получила распределение в Пустыньку, но Лена поменялась с ней и приехала сюда сама. Что от стирки со всякими дезинфицирующими средствами у нее все руки в язвах, а резиновых перчаток не дают, что несколько раз в больнице были эпидемии желтухи и чумы. Она сказала, что у нее эпилепсия, но кроме этого еще какая-то тяжелая болезнь, что ей делали операцию и теперь ей снова нужно показаться врачу, но ее не отпускают, но, в общем, живут они ничего, с ней в комнате - еще три женщины, все веселые, и иногда по вечерам они устраивают бои подушками. Потом, наконец, она ушла и мы заснули.

День двенадцатый, 11 июля.

Утром мы умылись в реке (мыться в умывальнике для больных мы не решились) и пошли выяснять, когда будет катер. Про катер никто ничего не знал, но один из местных жителей сказал, что поедет в Наволок, но может взять с собой только одного человека, так как вверх по течению плыть труднее. Мы стали думать, что же делать. Оля по нашим расчетам уже должна была уехать в Ленинград, раз мы не вернулись вчера вечером, и нам все больше казалась разумной идея дождаться сплавного катера (до субботы оставалось уже только два дня) и плыть на нем до Ярнемы. Тогда мы решили, что Света поедет за вещами в Наволок, а мы с Аней будем ждать ее в Пустыньке. Света уехала, а мы с Аней, вспомнив, что ничего не ели со вчерашнего дня, кроме черных сухарей, пошли искать местный магазин, который – увы! – оказался закрыт на большой замок. Промучившись от голода еще какое-то время, мы не выдержали и пошли в ту самую больничную столовую. Не могу сказать, что ели мы с удовольствием, но, в общем, еда была ничего и, как все здесь, бесплатно. Делать было решительно нечего, и мы отыскали ту молоденькую медсестру, которая вчера дала нам ключи, чтобы поболтать с ней. Выяснили, что ее направили сюда по распределению и, как только она отработает три года, обязательно уедет. Пока мы говорили, к ней периодически заходили больные за лекарствами. Медсестра давала им лекарства, они брали их и шли к дверям, но в дверях все почему-то останавливались, оборачивались и долго, в упор, смотрели на медсестру. Ей приходилось несколько раз повторять: «Иди!», и только тогда они уходили. Девушка рассказала, что все трудоспособные больные работают в больнице, что они сами обеспечивают себя картошкой, овощами, сеном и т.п. Мы, действительно, видели, как в поле кто-то пахал землю плугом (!), который тащила лошадь. За работу получают 15-20 руб. в месяц, а едой, одеждой и т.п. их полностью обеспечивают.

Вечером мы решили пойти в кино (да, там был и кинотеатр, где показывали фильмы в черно-белом варианте), шла «Зимняя вишня». В кино мы опоздали и вошли в зал, когда свет уже погас. В кромешной темноте с непривычки ничего не было видно, только со всех сторон слышалось чье-то дыхание. Чувствовалось, что зал полный. Мы с Аней стояли в проходе, держась друг за друга, не зная, в какую сторону податься чтобы не сесть, ни дай Бог, рядом с ненормальными, как вдруг кто-то схватил меня за руку. Я громко вскрикнула от ужаса, но это оказалась опять Лена, заметившая нас в темноте. Мы сели рядом с ней. Больные воспринимали кино, как дети, смеялись, когда кто-нибудь целовался.

Света в этот вечер так и не вернулась.

День тринадцатый, 12 июля, пятница

Мы проснулись с тайной надеждой, что Света уже приехала, но ее не было. Настроение было паршивое. Перспектива провести в Пустыньке еще один день казалась мало привлекательной, всеобщее сумасшествие вокруг действовало подавляюще. С горя мы пошли на почту позвонить домой в Ленинград. Там никого не было, кроме совсем молоденькой девочки, которая приехала с нами на одном катере. Оказалось, что она только что закончила техникум и тоже приехала сюда по распределению. Она чуть не плакала, увидев, в какое место попала, жаловалась, что ее оставили на почте совсем одну, а она ничего не знает и спросить не у кого. Правда, ей обещали, что через месяц ее кто-нибудь сменит. С трудом дозвонившись до Ленинграда (девочка, действительно, не знала, что нужно делать), мы предложили ей вместе пообедать и опять пошли в больничную столовую, так как магазин все еще был закрыт. Когда мы допивали компот, в столовую вдруг с шумом ворвалась Света и крикнула нам, чтобы мы скорей бежали собирать вещи – нас ждет катер. Как назло, вещи оказались раскиданы по всей комнате, постели не убраны, мы как попало покидали все в рюкзаки, выскочили на улицу и отдали ключ Лене, которая в этот раз подвернулась очень вовремя. Мы вскочили в катер, и вот уже от Пустыньки нас отделяет широкая полоса воды. Боже, как мы были счастливы – мы еще не знали тогда, что наши мытарства на этом не закончились, а можно сказать, только начинаются.

____________________________

Здесь я хочу на время оставить воспоминания и вернуться в настоящее. Недавно я получила интересные сведения о Пустыньке от Дарил Хардман из Лондона, путешествовавшей по Онеге в августе 2004 года. 
Она пишет, что психиатрическая больница в Пустыньке закрылась 7 лет назад, здания заброшены, окна разбиты и все заросло высокой травой. В Пустыньке сейчас живет только один человек - пожилой мужчина, у него находятся ключи от церкви, которая до сих пор существует. Сплав бревен по реке Онеге практически прекращен и Ярнема (когда-то довольно большое село) тоже пришла в упадок, хотя там осталось целых два магазина и дискотека! Подробнее о походе Дарил Хардман можно прочитать здесь.  В разделе По Онеге (фотогалерея) можно увидеть ее фотографии Пустыньки. Привожу здесь одну их них:

.

Замечательная статья о Пустыньке после закрытия психиатрического интерната появилась также на сайте "Малые острова России": http://www.isles.ru/spots/pustynka.html

.

О Пустыньке см. также на сайтах:

http://www.onegaonline.ru/dz/arhiv/pust/index.htm - «Онега онлайн»,

http://www.arhpress.ru/plesetsk/2002/2/12/9.shtml - «Пресса Архангельской области».

.

Продолжение

.

1    2    3    4    5    6   7    8    9   10

.