12 июля.

Утром мы сели на «Зарю» - рейсовый пароходик, ходивший по Северной Двине, и доехали до села Сельцо, откуда нужно было пройти всего несколько километров до Заостровья, которое все почему-то называли Яковлевским. Может быть, Яковлевское (на карте – Яковлевская) - общее название села, состоящего из нескольких деревень, одна из которых – Заостровье. Но я привыкла называть его Яковлевское, и так и буду называть его дальше.

 

Итак, Яковлевское… Здесь прошли три незабываемые, веселые, бесшабашные недели, в которых не слишком напряженная работа чередовалось с развлечениями, ночными посиделками, песнями, приключениями. Все участники отряда (в основном, студенты-математики начальных курсов московского университета) были молоды и увлечены своим делом, да это и не удивительно – ведь они приехали сюда не за деньгами. Все работали с энергией и энтузиазмом, не зная еще, какая трагическая участь постигнет результаты их труда всего через два года. Но об этом позже.

Так выглядел ансамбль в Яковлевском (Заостровье) в начале 20-го века. (Фото из книги С.С. Подъяпольского "По Сухоне и Северной Двине". М., Искусство, 1969 г.)

Изначально в Яковлевском был традиционный северный «тройник» - две прекрасные шатровые церкви и колокольня. Церковь Рождества Пресвятой Богородицы, на которой и велись консервационные работы, большая по размеру, построена в 1623 году. (По другим сведениям – в 1726 году на месте более ранней, выстроенной в начале 17-го века. Может быть, разница в датах объясняется тем, что первоначальная церковь 1623 года в 1726-м не была уничтожена полностью, и часть ее вошла в состав новой, но это лишь мое предположение, так как подробными сведениями я не располагаю.) Высокая, восьмигранная с прирубами – «круглая о четырнадцати стенах» по старой терминологии, она гордо доминировала над окружающим плоским ландшафтом.

Церковь Рождества Богородицы в Яковлевском (Заостровье)

Вторая церковь чуть поменьше, Архистратига Михаила (Михаило-Архангельская), построена на 50 лет позже.

Церковь Архистратига Михаила в Яковлевском (Заостровье)

Восьмигранной колокольни, также завершенной шатром, уже не было – она была разобрана в 1930-х годах. Церкви стояли на открытом пространстве на берегу маленькой речки Нюмы, впадающей в Северную Двину, но были хорошо видны и с Двины.

Консервационные работы заключались в починке крыши, укреплении стен и фундаментов, ремонте крыльца. Работы велись с максимальным соблюдением старых технологий, для гидроизоляции кровли использовали бересту, зачистка которой была основной обязанностью девушек. Молодые люди пилили доски, обтесывали бревна, настилали крышу, ставили подпорки.

    

К нашему удивлению в отряде оказались двое профессиональных архитекторов из Москвы, в обязанности которых входило общее наблюдение за работами и обмеры. Узнав, что приехали трое студентов с теодолитом, архитекторы очень обрадовались и свалили на нас всю обмерную работу, хотя это не входило в наши прямые обязанности. Этим обстоятельством был немало огорчен руководитель отряда Владимир Птицын, который хотел, чтобы мы сделали карту-схему местности и систему отметок на ней, чтобы каждый год можно было проверять угол отклонения оси шатра от вертикали. Таким образом мы оказались «между двумя огнями» и пытались угодить «и вашим, и нашим», что нам не очень хорошо удавалось – обмеры были более знакомой для нас работой и нравились больше, поэтому мы в первую очередь принялись за них, откладывая карту на неопределенное «потом», оказавшееся, естественно, последними тремя днями и ночами, за что я до сих пор чувствую некоторую вину.

  

В выходные не работали и эти дни были полностью посвящены развлечениям, которых было предостаточно. Ходили в лес за грибами и ягодами – как раз поспела черника, которую собирали трехлитровыми банками и ели с сахаром, со сгущенкой, с молоком, с чаем и просто так. Ходили на экскурсии в соседние села Сельцо и Тулгас, где тоже сохранились деревянные ансамбли. Вечерами сидели в большой кухне-столовой, пели песни, разговаривали, спорили.

Водяной и русалка

Здесь следует рассказать чуть подробнее о соседних селах Сельцо и Тулгас.

В Сельце стоит целый тройник – шатровая Ильинская церковь конца 18-го века с позднейшими перестройками, шатровая колокольня и небольшая каменная Крестовоздвиженская церквушка 19-го века.

  

В конце 1980-х годов на деревянной церкви и колокольне силами реставрационного отряда из Москвы проводились консервационные работы, оставшиеся незаконченными. Не были сняты и деревянные леса, которые, кажется, сохранились до наших дней, так до конца и не разобранные.

_____________________________________________________________

ОБЪЯВЛЕНИЕ:

.

Все любители деревянного зодчества приглашаются в реставрационный отряд в д. Сельцо

на Северной Двине летом 2012 г. – продолжить работы, начатые в далеких 1980-х

и вновь возобновленные в 2011 году.

Подробности здесь.

_____________________________________________________________

.

А теперь вернемся к нашему рассказу.

Две церкви в Тулгасе (на удивление сходные по очертаниям друг с другом – четверик с восьмигранным барабаном, завершенным крупным луковичной формы перекрытием (главки обоих церквей утрачены)) подробно описаны в статье на сайте «Малые города России»:

http://www.towns.ru/other/tulgas.html

Более старая Власьевская церковь - 1795 года постройки, названия и время постройки второй мне неизвестны.

Тулгас славился еще и старинными песнями, которые мастерски исполняли местные бабушки. Услышать их пение нам, к сожалению, не довелось – старушки были испуганы многочисленностью нашей толпы, в один прекрасный день окружившей их дом, и петь наотрез отказались.

______________________________________________

Аня, которая всегда славилась талантом рассказчицы и могла бы, наверное, быть великой русской сказительницей, если бы родилась на пару веков раньше, нашла себе благодарную аудиторию – двух девушек из отряда (тоже Аню и Олю) и молодого человека Илью, которые ходили за ней хвостиком и слушали ее, раскрыв рот. Вечерами они засиживались в просторной столовой далеко заполночь, а днем Аня иногда спала возле теодолита.

Как-то в субботу вечером этой четверке пришла в голову идея прогуляться до Сельца и провести ночь в одной из церквей. Руководитель отряда Птицын отпустил их, говоря, что не беспокоится за своих трех студентов, потому что с ними «опытный человек». Они вышли в 11 часов вечера, когда уже темнело, и обещали вернуться следующим утром. В субботу с утра мы все ушли в лес за черникой и пришли только к обеду, с удивлением обнаружив, что наши путешественники еще не вернулись. Начав уже волноваться, мы со Светой, хорошо зная несколько авантюрный по молодости характер Ани, утешали себя и Птицына тем, что на пути обратно ей могла придти в голову какая-нибудь другая бредовая идея, ну, например, из любопытства свернуть в исправительный лагерь, находившийся неподалеку, чтобы посмотреть, как живут заключенные, или прогуляться до Тулгаса. Птицына эта гипотеза почему-то не очень утешила и вечер прошел нервозно, но все надеялись, что путешественники обязательно вернутся по крайней мере к началу рабочего дня. Когда четверо не появились к утру понедельника, в лагере началась паника. Весь отряд был снят с работы, часть людей направлена на разведку в Сельцо и Тулгас, другая часть на поиски в лес. Гонцы из Сельца вернулись с неутешительными известиями – там видели, как утром в воскресенье наша четверка пила на ферме молоко а потом пошла в направлении Яковлевского. Птицын поехал к председателю сельсовета в Сельцо и искать пропавших выехали несколько колхозных машин. Была предпринята попытка вызвать на поиски вертолет, но тот оказался занят и мог освободиться только во вторник. Но к вечеру понедельника четверо пропавших сами вышли из леса на проселочную дорогу недалеко от Сельца, и там были найдены одним из поисковых грузовиков, который привез их обратно в лагерь. Вместо приветствия на них набросились чуть ли не с кулаками – все порядком перенервничали и были очень злы на виновников беспокойства. Правда, жалкий вид найденных товарищей довольно быстро охладил наш гнев. Глядя на них, искусанных комарами, с посиневшими лицами, грязных, оборванных, осунувшихся и даже похудевших, стало ясно, что «прогулка» была не из самых приятных. Оказалось, что в воскресенье утром, как и было запланировано, они вышли из Сельца, зашли на ферму попить молока и отправились в Яковлевское, но по пути решили пособирать грибов. Им попалась какая-то проселочная дорога, идущая вроде в том же направлении, и они свернули на нее, решив, что грибов там будет больше, и что все дороги ведут в Яковлевское. Но дорога привела их к болоту, по которому они шли до вечера и слишком поздно поняли, что идут явно не туда. Найдя в лесу шалаш, решили заночевать в нем, так как стало темнеть. Ни спичек, ни еды у них не было, в лесу было холодно, ноги промокли, комары жрали нещадно и ночевка была не слишком комфортабельной. Утром они благоразумно решили пойти обратно. Проходя просеку с телефонными столбами, кто-то подал идею идти по ней, так как казалось, что она тоже ведет в сторону Яковлевского. Слава Богу, что они этого не сделали – как выяснилась, просека эта вела совсем в другую сторону через лес на сотню километров без всякого жилья на пути. Таким образом, они вышли из леса примерно там же, где в него вошли.

На следующий день над провинившимися (или пострадавшими?) был устроен товарищеский суд. Мнения разделились: одни предлагали выгнать всех четверых из отряда (что для Ани грозило тем, что строительная практика не будет зачтена), другие говорили, что виновных нужно простить, так как они и так достаточно настрадались. Птицын, счастливый уже тем, что пропавшие нашлись живыми и здоровыми, предложил сослать их на кухню вечными дежурными, но это наказание показалось слишком жестоким и весь отряд дружно встал на защиту. В конце концов дело кончилось легким порицанием в адрес всего отряда. Разошлись в отличном настроении и потом  всю ночь просидели на кухне, шуткам и смеху не было конца.

Последняя неделя прошла в напряженной работе. Мы в спешном порядке пытались доделать свою карту, но я не очень уверена, что ей реально можно было бы воспользоваться.

 Затем народ стал разъезжаться. Первыми уехали архитекторы, потом небольшими группками стали уезжать студенты. После отъезда одной из групп мы нашли в углу банку с морошкой с сахаром - наверное, забыл кто-то из уехавших. Ее дружно умяли в тот же вечер, несмотря на то, что морошка была слегка забродившая. На следующее утро двое из оставшегося отряда – молодая семейная пара – стали жаловаться на то, что одна из банок морошки, заготовленная к отъезду, пропала. Пришлось признаться, что виновниками исчезновения банки были мы, и молодожены, сильно расстроенные, в спешном порядке пошли на болото за новой порцией морошки. Когда они вернулись, мы стали свидетелями процесса заготовления морошкового варенья. Сахарного песка у нас не было, сахар был только кусковой, что, оказывается, никак не мешало процессу: муж и жена сидели рядышком, откусывали от сахара маленькие кусочки и плевали в банку, пересыпая ягодами. Съеденная банка была, очевидно, заготовлена таким же оригинальным способом, отчего с нашими желудками случилось некоторое несварение.

Последняя ночь в Яковлевском прошла без сна в опустевшей кухне, где обеденные столы на этот раз превратились в чертежные.  Заваленные рулонами бумаги, кроками, карандашами, калькуляторами и линейками, мы за несколько часов пытались закончить все то, что не успели сделать за прошедшие три недели, а одна из знаменитой четверки, тоже Аня, развлекала нас песнями под гитару. К семи часам утра работа была, наконец, завершена, вещи собраны, теодолит упакован в рюкзак а тренога в чехол, и наступил трогательный момент прощания. Обмен адресами, клятвы никогда не забывать друг друга, планы будущих встреч в Москве, обещания писать письма… Где вы сейчас, наши друзья и товарищи по Яковлевскому?

Теперь пришло время рассказать о том, что я так долго откладывала "на потом", так как рука не поднималась описать происшедшую трагедию.

Через два года после описанных выше событий, в ночь с 31 мая на 1 июня 1989 года, обе церкви, в ремонт которых было вложено столько любви, труда и энтузиазма, погибли в огне пожара, сгорели до тла, оставив голое пространство, пепел и незабываемую горечь утраты.

ВООПИиКом был объявлен конкурс на установку памятного знака на месте погибших церквей, но проект не был осуществлен, вероятно из-за отсутствия денег. Вместо этого в 1994 году на месте храмов были установлены два больших деревянных креста, изготовленных в Москве.

Руководитель отряда В.А. Птицын и общество ВООПИиК не оставляют надежды на воссоздание церквей, для этого был создан сайт http://www.charity.orthodoxy.ru/zaostr.htm, где можно найти информацию о Заостровье и фотографии погибшего ансамбля, и куда можно обращаться с предложениями.

 

Продолжение

1   2   3   4   5   6   7   8   9   10